И смешные, и страшные одновременно. Дворецкий, между прочим, не желал впускать никому не известного и не получавшего приглашения господина Реннера в дом, однако тот настоял, чтобы лорду Джералду передали визитную карточку. На обороте картонного квадратика стояла одна-единственная рукописная буква: «Эйч» – «Н». Вернее, даже не буква, а буквица – с завитками, несложным, но завораживающим старинным узорчиком и изображением маленькой головы дракона. Долго, небось, старался, вырисовывал. Чтобы лорд Вулси мог понять, кто навестил его скромный дом.
Ойген прошел в гостиную, как ни в чем не бывало раскланялся со мной и попросил представить гостям. Словно и не замечал моего взгляда, в котором смешались радость, испуг, какое-то сумасшедшее счастье и еще черт знает что… Тони отчего-то решил, будто мне стало дурно и незаметно подсунул в ладонь тюбик с сердечными таблетками. Честное слово, я однажды уволю этого бестолкового секретаря.
…Чинные беседы за аперитивом, беседы седовласых стариков и старух, смех графини Блэкбери, более напоминающий клекот издыхающего под солнцем аравийской пустыни беркута, позвякивание бокалов… Легкий топоток по паркету моего фокстерьера Кухулина, выискивающего подачки, шуршание салфеток и вкрадчивые голоса лакеев… И среди этого привычного шума повторялось снова и снова:
– О да, я слышала. Весь день говорили по радио…
– Мадам, я видел прямую передачу оттуда!
– Ах, баронесса, я, наверное, никогда не смогу забыть лица их родственников!..
– Сколько их было? Семеро? Какой ужас…
– Невероятная катастрофа…
Вот и Ойген. Он моментально нашел затершегося в уголок Годфри, пришедшего на ужин в парадной морской форме капитан-лейтенанта. Два единственных молодых лица. Не считая лакеев, подающих напитки, и неотступно следующего за мной Тони.
– Ты давно служишь на королевском флоте?
– Три с половиной года. На эсминце «Рочестер». Может быть, ты слышал?
Ойген кивает. Вновь какие-то слова об армии, торпедном вооружении, радарах и русских субмаринах в Северной Атлантике. Хоть кто-то не говорит о сегодняшней беде.
Как хорошо, что Годфри с Ойгеном так быстро нашли общий язык. Будет легче рассказать моему правнуку всю правду, если Ойген окажется рядом и подтвердит все слова старого Джералда. Он всегда приходил вовремя. Так было прежде и, надеюсь, окажется в будущем.
…Гостиная пустеет, снаружи доносится фырканье автомобильных моторов и мягко хлопают дверцы. Слышно, как полковник Фитц-Аллейн распекает своего водителя – Джордж всегда был невероятным задирой. Между прочим, в 1944 году именно его танк первым прорвался через немецкую оборонительную линию на границе с Голландией. Еще Фитц-Аллейн славен тем, что однажды запустил в хамоватого ресторанного гарсона (это случилось в 69-м, в Париже) бутылкой из-под Шатобриана. Но промахнулся и сосуд разбился о голову парагвайского военного атташе. Скандал едва удалось замять.
Ну, наконец-то! Как обычно, задержавшаяся за десертом толстуха Кэтрин, баронесса Вудчестер, вечно сопровождаемая престарелой компаньонкой, изрядно смахивающей на мокрую ворону, и двумя рыжими пекинесами, церемонно чмокнула меня в щечку, пригласила «поиграть в бридж на следующей неделе» и, переваливаясь, понесла свой живот в сторону гостеприимно раскрытой двери зеленого «роллс-ройса». Баронесса напоминала тяжелый испанский галеон, идущий в атаку на врага. Компаньонка путалась в поводках собачек. Мой фокс терпеть не может этих двух разжиревших плоскомордых ублюдков, до смешного напоминающих дородную сверх всякой меры хозяйку.