Я надела очки, которые, по меткому замечанию маменьки, нужны мне были, как корове седло. Зрением я обладала превосходным, но решила, что барышне, чей цвет волос соперничает с цветом взбесившейся морковки (матушка и здесь не оставляла меня добрым словом), следует хоть каким аксессуаром подчеркнуть свою деловитость. Потому как эта барышня ехала в столицу работать. И не певицей или белошвейкой, а
Дверь туалетной комнаты прогнулась, будто в нее пытался вломиться медведь-шатун. Я повернула защелку и едва успела вжаться в стену, чтоб не получить увечий.
Ну сколько можно там торчать? крикнула гневно одна из моих попутчиц-хористок. Битый час жду, когда освободится!
Я сочла ее поведение невежливым и попросту скандальным. Но мы, суфражистки, обязаны хорошо относиться ко всем женщинам без исключения. Ибо они наши сестры во Неважно, в чем, после придумаю.
А сестра моя «по полу» тем временем ввалилась в комнату, даже не позволив мне прежде выйти. «Сестра по полу» как-то не очень Суть передает, но звучит отвратительно. Надо будет еще подумать над терминологией. Я так и осталась стоять у стены.
Хористочка моей брезгливостью не обладала. Она раскрыла несессер, стала по очереди доставать флакончики, нюхать, душиться за ушами и на сгибах локтей, затем завладела картонкой с пудрой и стала обильно пудриться. Я чихнула.
Звать как? строго спросила барышня.
Геля, ответила я, давя в себе желание присесть в книксене, поскольку в тоне собеседницы мне послышались маменькины интонации, коим я противостоять не могла.
Хористка была хорошенькой обладала той самой юной красой, которую не могли скрасть ни вульгарные одежки, ни обилие краски на лице. Моложе меня, лет семнадцати, наверное. Но в ее карих глазах сквозила некая умудренность жизнью, которую я, девочка домашняя и залюбленная, приобрести в свои годы не успела. Барышня хмыкнула, имя мое одобряя:
А меня Жозефина.
Я тоже хмыкнула востроглазая моя попутчица со своими смоляными кудряшками своему псевдониму очень соответствовала.
Это не прозвание для сцены, правильно расшифровав изданный мной звук, пояснила барышня. У меня и в метрике так записано. Родители мои очень синематограф обожали.
Жозефина и история коварного обольщения? уточнила я.
Та кивнула.
А как же тебя родители одну в дорогу-то отпустили, дитятко?
А чего такого?
А того, что фильме этой лет пять от силы.
Жозефина дробно рассмеялась:
Выкупила ты меня, лисица рыжая! Не мое это имя Матреной кличут. Матрена Ивановна Величкина.
Она степенно поклонилась.
Мещанского сословия, осьмнадцати годочков от роду. Еду в Мокошь-град в столичном театре пробы проходить. Ежели повезет, увидишь меня на сцене. Это ежели тебе повезет, билеты-то на представления недешевы.
Матрена-Жозефина была права. Если повезет Но я не за театрами путешествую. Однако ее официальное представление требовало такого же обстоятельного ответа.
Евангелина Романовна Попович, дворянского звания. Путешествую из Орюпинска Вольской губернии.
За какой надобностью? А ну как тоже в театр поступать?
А меня Жозефина.
Я тоже хмыкнула востроглазая моя попутчица со своими смоляными кудряшками своему псевдониму очень соответствовала.
Это не прозвание для сцены, правильно расшифровав изданный мной звук, пояснила барышня. У меня и в метрике так записано. Родители мои очень синематограф обожали.
Жозефина и история коварного обольщения? уточнила я.
Та кивнула.
А как же тебя родители одну в дорогу-то отпустили, дитятко?
А чего такого?
А того, что фильме этой лет пять от силы.
Жозефина дробно рассмеялась:
Выкупила ты меня, лисица рыжая! Не мое это имя Матреной кличут. Матрена Ивановна Величкина.
Она степенно поклонилась.
Мещанского сословия, осьмнадцати годочков от роду. Еду в Мокошь-град в столичном театре пробы проходить. Ежели повезет, увидишь меня на сцене. Это ежели тебе повезет, билеты-то на представления недешевы.
Матрена-Жозефина была права. Если повезет Но я не за театрами путешествую. Однако ее официальное представление требовало такого же обстоятельного ответа.
Евангелина Романовна Попович, дворянского звания. Путешествую из Орюпинска Вольской губернии.
За какой надобностью? А ну как тоже в театр поступать?
Я покачала головой:
Сыскарем в разбойный приказ.
В жандармы? Врешь! Не бывать тому, чтоб бабу в разбойный приказ оформили!
Матрена развернулась ко мне всем телом, только юбки ее многослойные взметнулись, пыль разгоняя, руки в бока уперла и давай на меня наступать с видом самым что ни на есть угрожающим.
Перфектно! Теперь барышня в ажитации, а я у нее в плену. И что при такой оказии делать предписано? На помощь звать?
Вот те крест! Я широко перекрестилась. Только не в жандармы, те конные, а я по сыскному ведомству буду.
Не верю! Барышня остановилась, но не от моих слов, а оттого, что идти ей было уже некуда, дальше начиналась я.
Три года назад наш августейший монарх для всей империи Берендийской указ издал, что женщины наравне с мужчинами на благо Отечества трудиться допускаются. И нет по тому указу разницы, кто служит мужик али баба, а принимаются в расчет только усердие да таланты.