Солнце уже перевалило середину неба, а работы не прекращались. Копали по расширяющемуся кругу, а когда земли было выкинуто на поверхность прилично, стали углубляться. Пришлось Добру идти к работникам и звать всех на обед.
Обманул, буляш копченый, ругался сухопарый Мокроус, лихо наворачивая ложкой из котла. Нет здесь ничего. Почитай, на два аршина вглубь ушли, а ничего не нашли, даже камешка мелкого!
Геванча не обманывает, пыхая из можжевеловой трубки табачным дымком, откликнулся эвенк. Копье врать не будет. Наконечник сам верховный шаман освятил. Здесь небесный камень.
Скоро лед пойдет, подтвердил опасения Мокроуса Будила. Уже копать трудно.
Я слышал, камни глубоко в землю уходят, заметил Ряха, за время похода спавший с лица. Свое прозвище он получил как раз за округлое живое лицо с двойным подбородком, но сейчас вряд ли кто узнал бы в нем жизнерадостного мужика, любившего вкусно поесть и выпить. Не одна сотня верст по рекам и тайге высушили его до такой степени, что рубаха стала прилипать к хребту. Удар сильный твердь пробивает, а мы только верхний слой сняли. Дальше копать надо.
Кто бы спорил, снимая зубами с ложки густое пшеничное варево с кусочками вяленого мяса, ответил Кручина. Будем копать. Найдем Источник, видит бог.
Тебе-то откуда ведомо? захохотал служилый Бочара. Чародейство проснулось?
Добр почувствовал на себе быстрый взгляд отца и Кручины, но не придал этому значения. Он сидел плечом к плечу с Радой и наслаждался теплой погодой, густым запахом трав и бегущими по лазурному небу белоснежными облаками. Эх, остаться бы здесь жить!
А чую я, добродушно ответил Кручина, но в глазах, опушенных густыми ресницами, мелькнула злая искорка. Без чародейства чую.
Отобедав, решили отдохнуть, пока не уйдет самый зной. Люди расположились под кустами, и вскоре отовсюду раздался мощный храп. Добр играл с мальцом, подсовывая ему еловые шишки, а тот, заливаясь смехом, разбрасывал их по сторонам.
Пойдем-ка, сын, Мамон навис над Добром. Поговорить нужно.
Пойдем-ка, сын, Мамон навис над Добром. Поговорить нужно.
Оставив Раде младенца, он, недоумевая, зашагал по луговине следом за отцом. Направлялись они к раскопам. Остановившись на краю черной влажной ямы, на дне которой уже поблескивали ледяные комки, медленно тающие под солнцем, Мамон тихо спросил:
Правду молвил Кручина, что ты видишь Источник?
Да ты что, батька! засмеялся молодой мужчина. Как я его увижу? Чародейством не наделен!
А ты не торопись! облизал сухие губы Мамон. Мало ли, привиделось с устатку, али в глазах помутилось Сейчас что-нибудь видишь?
Воздух колышется, Добр неуверенно отмерил пять шагов от вывалов земли. Вот здесь. Вокруг меня теперь крутится.
Ага, сынок, заторопился Мамон, подтаскивая к нему небольшой булыжник. Отходи. Здесь будем копать. Чуток промахнулся Геванча. И это
Отец замялся и помрачнел лицом.
Когда найдем Источник, будь готов. Я с тобой Ряху оставлю. Шалаши ставьте. Скоро стемнеет, а нам копать и копать. Понял?
Неладное задумал? насторожился Добр.
Говорено уже, отрезал отец. Али хочешь, чтобы служилые весточку на Русь подали? И ради чего тогда мы жилы рвали, людей хоронили? Не, сына, найдем Источник я никому его не отдам. Ты только подумай, что он нам даст! Силу, богатство, Дар чародейства! Останемся тут всех вот здесь держать будем!
Мамон сейчас был похож на безумца с косматой бородой, торчащей во все стороны. Глаза его полыхали нешуточной яростью, а сжатые в кулак пальцы хрустнули суставами.
Наша земля будет! С родом Мамонов другие князья считаться начнут! А ведь у тебя, сына, толика Дара появилась! Ты же видишь Источник! Признал он тебя, признал!
Мамон схватил Добра за грудки, отчего кафтан жалобно затрещал, грозясь порваться на клочки.
Даже не вздумай поперек моей воли становиться! забрызгал он слюной. Сам же потом благодарить будешь! Иди отсюда и не вздумай вмешиваться!
К удивлению Добра, отец схватил лопату и тяжело размахнувшись, вогнал ее в еще нетронутый дерн возле отмеченного булыжником места. Один за другим стали подтягиваться остальные, присоединяясь к Мамону.
Ощущение надвигающейся беды не оставляло Добра весь оставшийся день. Он машинально рубил жерди для шалашей и лапник, вполголоса слушал бормотание Ряхи, помогавшего ему. И когда послышались радостные вопли со стороны раскопа, понял, что развязка близка.
Небесный камень глубокого черного цвета лежал на глубине четырех аршинов в слежавшейся ледяной почве, и вытащить его оттуда не представлялось возможным. Предлагалось развести большой костер и растопить лед, а уже потом, обвязав веревками, вытянуть на поверхность.
Мамон обругал особо рьяных.
Не позволю Источник поганить костром! рявкнул он. Здесь будем строиться и жить! Геванча, передашь своим шаманам, что я покупаю эту землю!
Старик-эвенк только прикрыл глаза. Свое дело он сделал и собирался теперь домой, аккуратно перекладывая в мешке свои вещи: курительную трубку, кресало, какие-то шкурки, медный котелок с кружкой, закопченную статуэтку из корня дерева в виде фигурки, раскинувшей руки в стороны. Казалось бы, обычная поделка Но от нее несло какой-то непонятной тоской и жутью. Добр чувствовал, как страх заползает в его сердце от вида шаманской статуэтки.