Получилось? Танька приподнимается на локте. Антон качает головой.
Урод! Сестра падает на подушку. Ну хоть что-то у тебя стоит перед глазами?
Все темно и серо, как выключенный телевизор. Антон делает вид, будто не услышал «урода». Давай еще раз попробуем?
Ладно, великодушно соглашается Таня. Теперь ты ниндзя, неуязвимый японский супермен, весь в черном
Безуспешные попытки разбудить у него воображение они бросили, когда Антону исполнилось тринадцать лет, Татьяне соответственно пятнадцать. Антон прекрасно существовал и без воображения, а Танька теперь решительно отказывалась делиться своими мечтами. Пророческое предсказание мамы о волшебных событиях тоже стерлось в памяти.
Но они все-таки случились.
ГАЛЛЮЦИНАЦИИ
Антон старательно обходил лужи. Почему во всем мире асфальт защищает от грязи, а у нас распределяет ее по коварным ловушкам? Новые туфли, двести долларов пара, промажешь плакали баксы. Ботинки намокнут, а высохнув, скорчатся, как горбушки бородинского хлеба. Хлеб он, кстати, забыл купить. Есть ли в доме еда? Кажется, в морозильнике сардельки завалялись и брикет фарша полгода каменеет. Еще столько же пролежит, размораживать его и лепить котлеты недосуг.
Освещение между домами только то, что льется из окон. Частоколы и зигзаги пятиэтажек, детские площадки, шеренги гаражей-ракушек здесь ориентируются лишь аборигены. Пришлые могут часами кружить в поисках нужного дома. Лена, последняя пассия Антона, две недели назад, воскресным утром, вышла сигареты купить. И не вернулась. Он телефон отключил, чтобы не названивала и маршрут не выспрашивала. А без лоцмана и точного адреса найти его дом в силах только чемпион по ориентированию на урбанистической местности. Лена не чемпион. Милая девушка, приятная во многих отношениях. Но уж больно серьезная и правильная. Пальчики и кончик носика холодные, губки строгой складочкой, любовью занимается сосредоточенно, будто диссертацию набело перепечатывает. В трусах и с голым пузом при ней не пошастаешь. Антону же хотелось воскресного расслабона в семейных трусах на диване с газеткой, с глупым боевиком по телику и без умных речей о разнице аудиального и кинесетического типов восприятия вербальной информации. Словом, Леночка ушла и сгинула. Отыскивать ее, каяться, извиняться Антон не торопился.
Он долавировал до своего подъезда. Как обычно, рядом прогуливалась Ирина Сергеевна, соседка с первого этажа. Антон поздоровался.
Поздно работаешь, отозвалась соседка. Деньги, наверно, гребешь?
Лопатой, подтвердил Антон.
У порога яма, предупредила соседка, сантехники сегодня выкопали, а зароет Пушкин. Не провались!
Спасибо! поблагодарил Антон.
Пиликнул кодовый замок, железно звякнула за спиной Антона дверь, и он резко затормозил у почтовых ящиков.
Ирина Сергеевна полгода назад преставилась. Умерла то есть, деньги на похороны собирали. Перепутал! Хорошо, по имени не обратился! И голос как у нее! Впрочем, все старухи друг на друга похожи, как вялые помидоры.
Антон жил в родительской двухкомнатной квартире. Танька на втором курсе института выскочила замуж. После смерти отца мама к ней переехала, помогала внуков воспитывать. Антону исполнилось тридцать, когда мама погибла под колесами автомобиля пьяного подонка. Сейчас Антону тридцать пять. Пятилетка без маминых инспекторско-санитарных набегов, хозяйство немудреное и откровенно запущенное.
Но сейчас, едва открыв дверь, он унюхал запах, который бывал после маминых визитов. Хлорно-лимонный дух моющего средства, аппетитный аромат борща и запах отсутствия запаха застарелой пыли.
Антон вошел в квартиру. Так и есть, чистота, порядок, постель убрана, подушки на диване в шеренгу, на плите кастрюли с едой, в ванной на веревках белье сушится. Ай да Танька! Что это на нее нашло?
Нажал кнопку автоответчика на телефоне. Леночка лениво-деловым тоном:
Кажется, ты мне звонил? Прости, не могла ответить. Сделай еще одну попытку. Целую!
Хитрость белыми нитками шита. Женская гордость не позволяет завопить: «Ты меня бросил?», окольными путями добирается к его телу.
От Таньки сообщений не было. Антон набрал номер сестры.
Милая! с искренним чувством благодарности, замешенным на удивлении, проговорил он. Ты настоящий друг, товарищ и брат! То есть брат это я, и я люблю тебя всеми клетками своего истерзанного сердца.
Денег надо? осадила сестра. Сколько?
Не надо денег! Я хочу выплеснуть на тебя цистерну признательности. Танька! Спасибо!
За что?
За уборку, готовку и скромный сестринский подвиг. Танька, а как часто ты его можешь повторять?
Пьешь? ответила сестра вопросом на вопрос. В алкоголика превращаешься? Не женился вовремя, теперь сопьешься.
Трезв как младенец. Ты же у меня сегодня была? Порядок навела, квартиру вылизала, борщ и, Антон поднял крышку над сковородкой, и, пожалуйста, котлеты
Проспись! У меня дети гриппуют, третий день из дома не выхожу, хотя на работе завал.
Хочешь сказать, ты ко мне не приезжала и и ничего тут не делала?
Докатился! Альфонс! Бабы с тобой стираными портками расплачиваются, а ты даже не догадываешься, кто именно!
Танька бросила трубку. Антон опасливо огляделся. Он, конечно, не альфонс, а также не монах и не эксплуататор женского труда. К попыткам обустроить его быт относится как к мягко накинутой на шею петле. Еще не дернули, не повесили на перекладине под названием ЗАГС, но петельку затягивают, стульчик из-под ног выпихивают.