Конечно, неофициально, но хотя бы Хэл одна не останется, а у меня будут в Серебряном Лесу хлопоты и без Данте, который, разумеется, ни на шаг от меня не отойдет. И кому, спрашивается, от этого легче будет? Мне — уж точно нет. Я не знаю, что творится в душе аватара — с того дня, как меня короновали, мы больше не разговаривали, как близкие люди. Честно говоря, общение было сведено к деловому, потому что безапелляционное «нельзя», подкрепленное буквой закона, в котором говорилась, что аватарам вступление в брак с членами королевской семьи запрещено, любую попытку как-то преодолеть выросшую ледяную стену превращало в фарс, не оканчивающийся ничем хорошим. Как-то не устраивало нас обоих положение тайных любовников, когда свобода в выражении чувств ограничивается общей спальней. Пока — не устраивало. Я не могла себе представить эту пародию на семейную жизнь, где аватару придется пробираться ко мне в спальню через смежную дверь по вечерам, а утром покидать мою постель, возвращаясь к обязанностям Ведущего Крыла.
Но если бы он только предложил… Хотя бы сделал шаг навстречу — я скорее всего смирилась бы с необходимостью не афишировать наши отношения на публике, все равно, кому надо — те и так будут все знать, другое дело, что вряд ли эти «кто-то» будут распускать ненужные сплетни. Но Данте, который всю сознательную жизнь вел двойную, а то и тройную игру, находясь на должности Ведущего Крыла, уже настолько устал от недомолвок и тайн, что предпочел отказаться от меня, одним махом сведя наши отношения к отношениям королевы и аватара. Потому у меня и руки опустились — как можно пытаться строить отношения с тем, кто этого не хочет? Насильно? Ну-ну, посмотрела бы я на того, кто сумеет заставить Данте делать то, чего он не хочет.
— Как вы знаете, ваше величество, я в первую очередь обязан заботиться о своей стране…
Ну, слава Всевышнему. Значит, не увяжется следом.
— А сейчас благополучие Андариона напрямую зависит от истинной королевы, то есть вас. К тому же, — Данте наконец-то перестал изображать из себя беспристрастного аватара, и его глаза стали человеческими, перестав напоминать черное зеркало. — Еваника, зная твою феноменальную способность влезать в сомнительные авантюры и находить неприятности там, где их и быть не должно, одну я тебя отпустить точно не могу. Не в обиду Аранвейну, которого я глубоко уважаю, но он рискует за тобой попросту не уследить.
Нет, похоже, что все-таки увяжется.
Я покосилась на дракона, но тот только нетерпеливо выдохнул мне в лицо струйку дыма. Ладно, бес со всеми вами, подозреваю, что на свадьбе Вильки не до охранника будет.
— Ладно, летим вместе, — отмахнулась я, с помощью левитации взлетая на драконью спину, устраиваясь между костяными наростами на хребте. — Хэл, не разгроми Андарион до моего возвращения!
— Издеваетесь, вашество, или как? — айранит улыбнулась. — Можно подумать, вы мне не доверяете.
— Я на всякий случай предупреждаю. Аранвейн, мы уселись, давай на взлет!
Дракон только ехидно фыркнул, выпустил из ноздрей струйки белесого дыма, и взмахнул крыльями. Меня вдавило в жесткий гребень, тряхнуло, а потом дракон рывками начал набирать высоту. Аранвейн заложил круг, поднимаясь все выше, пока внизу острыми шпилями не показались белые башни, скользнул мимо флюгера на крыше Снежного дворца и устремился в сторону гор. Холодный ветер ударил в лицо, отбрасывая волосы назад и выбивая слезы, ледяным покрывалом обволок руки, на которые я позабыла надеть перчатки, запел неповторимую песню поднебесья.
Из-за серых осенних туч выглянуло холодное, толком не греющее солнце, и от его лучей величественные горные вершины, покрытые нетающими снегами, вспыхнули, как самые большие в мире алмазы. Правы были гномы, говорившие, что горы — самые ценные сокровища в мире.