Спросил у священника, можно ли выехать из страны, не имея документов? Можно, причем священник подсказал, как лучше сделать.
Русский? Тогда лучше перебраться во Францию пароходом.
У меня нет денег и одежды.
Вместо билета отработаешь на судне кочегаром, сейчас везде не хватает крепких мужских рук. А с одеждой я помогу.
Я не один, со мной сын, вот такого роста.
Андрей показал.
И ему подберем. Приходи через неделю.
Андрей пошел бы на подработку и любой работы не погнушался. Но конкуренция велика, почти полк стоит в селе, мужиков избыток.
Священник слово сдержал. Когда Андрей вместе с Иваном пришли в церковь, пришлось померить поношенную, но чистую одежду и удалось подобрать каждому полный набор обувь, рубашку, пиджак, брюки. Андрей принялся благодарить священника.
Господь воздаст за добрые дела. Еще дам пятьдесят франков, это во Франции такие деньги. Кто-то на подаянии оставил несколько лет назад. Пригодились чужестранные деньги. Не знаю, много это или мало, пусть они тебе хоть немного помогут.
Позже оказалось деньги невеликие. Газета в Париже стоила в среднем два франка.
Уговаривать или подбивать других офицеров Андрей не стал. Пока они были армией, служили в одном полку и дивизии, были боевыми побратимами. А сейчас люди без Родины, апатриды и уже каждый сам по себе. Главный бой в жизни, не с немцами, а со своими, только другими по убеждениям, они проиграли. Отныне дороги каждого расходятся. Кто-то сопьется, другой выйдет в люди, откроет свое дело, некоторые собьются в банды, начнут грабить. Были и такие, кто будет гадить России, ходить через кордон, устраивать диверсии, проводить идеологическую работу. Но Андрей по истории знал, что большевики продержатся долго, их потом и Гитлер с мощной армией не одолеет. И его личный враг большевики, узурпировавшие власть, а не народ и не страна. Суждено ему жить в изгнании, перетерпит и Ивана воспитает как сына, в русском духе. Хотя чужие языки учить придется, как и чужие привычки.
Священник посоветовал идти в Бургас, там крупный порт, много грузовых кораблей. От местечка Средец до Бургаса километров семьдесят. В день больше двадцати двадцати пяти с Иваном не пройти. Да еще денег нет на продукты, а голодным далеко не уйдешь. А с другой стороны, если остаться и ждать, можно так и состариться здесь.
Ваня, с утра выходим, отойдем из расположения полка, переоденемся в цивильное, но о том молчок.
Понял.
Спалось плохо, снова значительные перемены в жизни, да еще ответственность не только за себя, за Ивана. И как сложится жизнь парня, во многом зависит от Андрея. Может, зря взяли его с собой на пароход, уходящий из Крыма? А с другой стороны посмотреть кому он нужен в Крыму? Сирота, позаботиться, накормить, одеть некому. Беспризорников после Гражданской войны в России много случилось, не все стали взрослыми.
Утром позавтракали в полковой столовой. Андрей постарался незаметно стянуть со стола и спрятать в карман два куска хлеба. Стыдно было. Он, штабс-капитан, уподобился мелкому воришке на чужом званом обеде. Но голод не тетка, пирожка не даст. Что кушать вечером? А по куску хлеба голод хоть немного утолят.
Оказалось, Иван тоже хлеб со стола стянул и спрятал в карман. Дроздовцев кормили на французские деньги. Скудно, но выжить можно. Взяв узлы, вышли, не прощаясь, во избежание долгих расспросов. Война кончилась, присягу Андрей никому не приносил, стало быть, от обязательств свободен.
Сначала шагалось легко. Дойдя через час до холма, поросшего лесом, переоделись за деревьями. Форму не выбросили, свернули и в узел. Андрей сомневался, что форма царской армии когда-либо пригодится, скорее всего дорога как память о лихих и опасных годах, о смуте, перевернувшей Российскую империю.
Оказалось, Иван тоже хлеб со стола стянул и спрятал в карман. Дроздовцев кормили на французские деньги. Скудно, но выжить можно. Взяв узлы, вышли, не прощаясь, во избежание долгих расспросов. Война кончилась, присягу Андрей никому не приносил, стало быть, от обязательств свободен.
Сначала шагалось легко. Дойдя через час до холма, поросшего лесом, переоделись за деревьями. Форму не выбросили, свернули и в узел. Андрей сомневался, что форма царской армии когда-либо пригодится, скорее всего дорога как память о лихих и опасных годах, о смуте, перевернувшей Российскую империю.
Увидев его в гражданской одежде, Иван не смог сдержать смеха.
Будешь смеяться, кормить не буду! пригрозил Андрей.
Шутил, конечно, но Ваня посерьезнел.
Дядя Андрей, я никогда тебя в цивильном не видел. Ты на лавочника похож.
После полудня повезло, их подобрал селянин на подводе, запряженной парой гнедых. Верст десять удалось проехать. Потом снова пешком. К вечеру Иван был уже не так весел, чувствовалось устал. Да еще было бы питание качественным. После бегства из Крыма прошло уже полгода, и за все это время досыта не ели ни разу. А растущему организму мальчишки требовалась еда. На ночь остановились в рощице у ручья. Съели весь хлеб, запили водой, все лучше, чем с пустым брюхом.
С утра напились воды и снова в дорогу. К полудню вошли в село, в церкви колокола звонят, какой-то праздник. И точно одна компания навстречу попалась, другая. С песнями, слегка хмельные. И на площади у церкви гуляние, столы накрыты. Удалось усесться на лавку, поесть пирогов и фруктов. А Андрею даже стаканчик сливовицы налили. И никого не интересовало кто они, откуда? Только в полдень третьего дня вошли в Бургас, сразу к порту направились. Дорогу спрашивать не надо было, ориентировались на портовые краны.