Я бросился к «неандертальцу», так и не получившему своего второго имени, но уже слабо подававшему признаки жизни. Руки и ноги мелко подрагивали похоже, предсмертные конвульсии. Попытался нащупать пульс.
Люгер, оставь его, не обращая внимания на автомат водителя, поднялся на ноги Третьяк. Мертв он! Погас!
Как погас?
Все вокруг залито кровью, запах пороховой гари забивал другие.
Дар у меня. Чувствую живых. Он пропал! односложно ответил крестный, а затем с ненавистью посмотрел на противника. А ты, мудила, живи пока, но помни, урод, свежак на твоей совести
И хотел пнуть в бок усевшегося уже на заднюю точку рейдера, дышащего, будто загнанная лошадь. Однако Каспер ловко перехватил его ногу, повернул, дернул на себя, и опять они покатились по полу.
Я тебя, сука, задавлю, сдавленно шипел Третьяк.
Я тебя, сука, задавлю, сдавленно шипел Третьяк.
Вновь закричала девушка, лицо перекошенное, в глазах слезы, страх.
Водила что-то тоже орал. Но эффект от его угроз был нулевой.
Я шагнул к борющимся рейдерам. Выбор теперь простой.
Приставил пистолет ко лбу Каспера и усилил нажим ствола.
Еще дернешься завалю, сказал и понял, действительно нажму на спуск. Злости на этих придурков столько, голыми руками порвал бы. Ты тоже, Третьяк, давай бери себя в руки, не гимназистка, скомандовал.
Тот медленно оторвал руки от шеи Каспера, развел их, выставив перед собой ладонями вперед, а рожа злобная. Медленно встал, сделал шаг назад.
Успокоился? Или веса в мозги добавить? обратился я уже к Касперу. Тот с ненавистью, буравя меня взглядом, кивнул. Это хорошо!
Я убрал пистолет от его головы, но не спешил прятать оружие в кобуру, наоборот, держал так, чтоб в любую секунду открыть огонь.
Водила, срываясь на мат, докладывал в общий о том, что произошло. В его интерпретации история с дракой звучала довольно коротко, но очень емко: «Гранит, эти мудаки долбанулись».
Каспер не сделал попытки потянуться к лежащему рядом с ним пистолету. Было ясно, что крестный при первом же поползновении противника схватить пистолет пристрелил бы рейдера со спокойной совестью. Так что Каспер лишь сплюнул кровавую слюну и вытер губы тыльной стороной ладони.
Запомни, Каспер, мы не закончили, опять влез Третьяк.
Вот чего неймется товарищу?
Запомню, я хорошо это запомню! Тот смерил крестного злым и каким-то мечтательным взглядом. С другой стороны, все ясно, врагами они стали настоящими, и в случае чего тот же Каспер в спину выстрелит Третьяку. Про последнего не знаю, непонятно до сих пор, какие игры он затеял и для чего. Когда же неясна чья-то конечная или промежуточная цель ошибиться легче легкого.
И правильно! Хоронить мужика будешь ты. И еще примета есть: кто обидит свежака, тот долго не проживет. Вот и посмотрим, действует она или нет, суеверие это или же законы нашего существования, крестный победно осклабился.
Ты бы пасть захлопнул, а?! начал снова заводиться Каспер, но, видимо, отметив, что силы неравны, замолчал. Впрочем, Третьяк тоже не сказал больше ничего.
Убитый смотрел на меня снизу вверх широко раскрытыми глазами, в которых до сих пор читалось изумление. Я закрыл их, присев рядом с мертвецом на корточки. Походя отметил, что мои сумки с хабаром, и так чистотой не блиставшие, теперь еще и изгвазданы в крови.
Не знаю почему, но, когда я рассматривал «неандертальца», меня проняло до печенок. И дело не в самом факте наличия трупа покойников я видел предостаточно и, похоже, еще насмотрюсь на них, если сам не погибну. Дело в глупости этой смерти. Человек погиб на ровном месте, даже не от тварей, не от бандитской пули, а попав под случайный, заведомо дружественный огонь.
Живешь так, живешь, из такого вроде бы дерьма выпутался, планы какие-то начал строить А тут два выстрела из-за двух, строго по водителю, «мудаков» и дебильного спора из-за невнятного «скреббера», и точка. Жирная, сука, такая точка. Во всем! Нет больше ничего, и ничего не будет. Здоровый мужик, мощный, спокойный, да на нем пахать можно было сейчас остывал.
Люгер, за мной! Люгер! Ты чего завис? Рывок Третьяка за плечо привел в чувство. Давай, давай, не морозься! И ты тоже, чуть ли не с ненавистью обернулся он к Касперу, на роже которого тоже до сих пор читалось огромное желание убивать. Тот шумно, через нос выдохнул, хотел что-то сказать, но затем поднял пистолет, сунул его в кобуру. И нацепил вечную уже, наглую улыбочку на лицо.
Массивная стальная дверь десантного отсека медленно опустилась вниз.
Относительно команд, отдаваемых водителям, их построениям и действиям на случай какой-либо угрозы, меня никто не просвещал. Впрочем, весь инструктаж по большому счету заключался в простом: «делать, что скажет Третьяк или кто-то из других рейдеров-старичков». И чем больше я смотрел на эту банду, тем больше понимал, что, несмотря на наличие какой-то даже субординации в отряде, отменной личной боевой выучки практически всех рейдеров, их огромного опыта выживания в Улье, на воинское подразделение они не тянули от слова «совсем». Пусть это и не стадо баранов, но сбитая в кучу разношерстная компания. И, на мой взгляд, бойцы отряда только чудом оставались в живых. Может, это командир так всех расслабил, ведь упоминалась в разговорах какая-то его личная трагедия, а может, они всегда так себя вели и им везло.