Он кашлянул.
Ночь, мертвецкая закрыта, не желая подымать шум, я велел отнести вас сюда. Это кладовая, он кивнул в угол в сторону уже виденных мной тюков. Вас уложили на топчан и прикрыли простыней. Днем собирались обрядить и нести на кладбище. А вы взяли и воскресли он покрутил головой.
Я живучий.
Соглашусь! кивнул он. Хотя странно. Как вас зовут, помните?
Нет.
Чин, полк?
Нет.
Кислородное голодание мозга, кивнул он. Некоторые участки отмерли. Значит, смерть все же была. Клиническая Голова болит?
Нет.
Будем наблюдать, сказал он и встал. Вас отнесут в палату.
Он глянул на санитаров. Один из них выскочил наружу и вернулся с носилками. Те оказались деревянными. Между двух жердей натянут брезент. Убожище! Меня взяли за плечи и ноги и переложили на носилки, предварительно укутав в простыню. Санитары взялись ручки. Врач двинулся к двери.
Доктор! окликнул я его. Так кто я?
Совсем память потеряли? покачал головой он. Вольноопределяющийся Могилевского полка седьмой пехотной дивизии Валериан Витольдович Довнар-Подляский.
Приплыли
Бачу[7] барин на нарах ляжыць и енчыць.[8] Кепска,[9] думаю. Я да вунтера, так, вось, и гэтак. Вунтер да ахфицера пайшов. Той и кажа: вязите у лазарэт. Пока тялягу знайшли, каня запрэгли Ды и ехать тут десять верст. Привезли а барын у непритомнасци.[10] Памрэ, думав. Але доктар добры, выратавав.[11]
Федор умолкает и сворачивает цигарку. Закуривает. Махорка, но запах приятный. Федор себя он зовет «Хведар», с ударением на последнем слоге сослуживец моего донора. Проведать пришел. Не сам офицер послал. Хочет знать: как там подчиненный? Федор рад. Десять километров отмахал, но нисколько не огорчен. Уйти с передовой для солдата радость. Лазарет расположен на окраине села, а в нем лавки. Можно забежать и чего-нибудь купить. Ах, да, лавка
Лезу в карман и достаю бумажник.
Держи, братец! сую Федору червонец. Благодарю.
Глаза его загораются. Десять рублей большие деньги. Пусть берет у него дети. Федор об этом сразу сказал не спроста, ясно. Хитроватый белорус. Пусть. Деньги у меня есть, верней, у Довнар-Подляского. Не могу привыкнуть, что я это он, но придется.
Как там в роте?
Федор прячет купюру, сдвигает фуражку на затылок. По лицу видно: говорить в лом. Ему бы лавку. Но сбежать сразу неудобно денег дали.
Герман не турбуе,[12] сядзиць тиха. Ну, и мы гэтак
Киваю. Речь Федора льется плавно. Понимаю через раз: говорит по-белорусски. Ну, так полк Могилевский По идее должен понимать сам местный, но это донор. Сам я в Белоруссии не бывал как-то не довелось. Федор увлекся и машет руками. Подпоручик Розен, субалтерн-офицер[13] роты, избил какого-то солдата застал спящим на посту. Но солдат рад это лучше, чем под суд. Пару зубов выбили ерунда. Его благородие, командир роты, штабс-капитан Ермошин, мордобой не одобряет. Но он запил и не выходит из блиндажа. Денщик таскает ему водку. Ходит за ней в село там у него лавочник знакомый. Федору сказал, что деньги у благородия кончаются, скоро протрезвеет. Скорей бы! Командир хоть и строг, но нижним чинам морды не бьет. Розена же хлебом не корми, дай в рыло сунуть. Пока капитан пьет, он главный в роте. При Ермошине присмиреет
Как там в роте?
Федор прячет купюру, сдвигает фуражку на затылок. По лицу видно: говорить в лом. Ему бы лавку. Но сбежать сразу неудобно денег дали.
Герман не турбуе,[12] сядзиць тиха. Ну, и мы гэтак
Киваю. Речь Федора льется плавно. Понимаю через раз: говорит по-белорусски. Ну, так полк Могилевский По идее должен понимать сам местный, но это донор. Сам я в Белоруссии не бывал как-то не довелось. Федор увлекся и машет руками. Подпоручик Розен, субалтерн-офицер[13] роты, избил какого-то солдата застал спящим на посту. Но солдат рад это лучше, чем под суд. Пару зубов выбили ерунда. Его благородие, командир роты, штабс-капитан Ермошин, мордобой не одобряет. Но он запил и не выходит из блиндажа. Денщик таскает ему водку. Ходит за ней в село там у него лавочник знакомый. Федору сказал, что деньги у благородия кончаются, скоро протрезвеет. Скорей бы! Командир хоть и строг, но нижним чинам морды не бьет. Розена же хлебом не корми, дай в рыло сунуть. Пока капитан пьет, он главный в роте. При Ермошине присмиреет
М-да. В роту мне нельзя. Бить меня вряд ли станут я вольноопределяющийся, но кто знает? Терпеть точно не стану и дам сдачи. А это трибунал. В любой армии такого не прощают. К тому же в роте донора хорошо знают. Проколюсь вмиг. Объяснить, что утратил память? Не поверят. Что-то должен помнить, а у меня с этим ноль. Пойдут разговоры: «Царь не настоящий!», контрразведка подтянется Мне этого не надо.
Благодарю, братец!
Федор вскакивает.
Бывай, барин!
Ишь, как припустил! Деньги карман жмут. Гадом буду, за выпивкой полетел. Про ротного говорил с завистью, губами чмокал. Водку солдатам не продают, но самогона в селе завались санитары говорили. Я с ними дружу, как и с сестрами. Славные барышни! Мундир мой постирали и отутюжили, сейчас он на мне. Денег не взяли, хотя предлагал. Грех с защитника Отечества. Федор глазом не моргнул. Для него я барин, с него денежку содрать благое дело.