Ну что же, до тороида осталось менее двух сотых периода и сейчас все будет ясно. «На всю оставшуюся жизнь». Вседержатель и откуда последнее время все это лезет в голову. Ну вот и дождался пассивный детектор фиксирует нарастающие нейтринное излучение. Это издец
Активировалась закладка цепочки мыслеобразов, заложенная в сознание реципиента спецом Ордена Риноко 10 лет функционирования, 13-я зона Древних, слово на родном языке, артефакт Древних. И импульс (слепок) ментокопии личности сформировался в полном объеме. Как с земной памятью, так и памятью цифровика. Это общее сознание было записано артефактом Древних и наступило Ничто.
Это уже во второй раз, успел подумать Алексей Ильич.
Глава 2 Отрочество. Город Южно-Сахалинск. 1961 год
Вот и в нашей размеренной жизни наступило время перемен и события понеслись галопом.
Сначала денежная реформа января 1961 года заставила задуматься сахалинцев. Ранее они получали тысячи, а после реформы стали получать сотни рублей. И хотя цены тоже снизились в десять раз, осадочек остался. Мысли о том, что всех денег не заработаешь, а жизнь проходит и деньги уходят витала в воздухе.
Батя, будучи апологетом бухгалтерского учета, относился к вложениям и прибыли со свойственной финансистам серьезностью. И поэтому решил «отбить» регулярно возимые деликатесы в Москву. Которые заочники Дальнего Востока распределяли, от сессии к сессии, среди профессорско-преподавательского состава Плехановки.
Уже весной 1961 года отец решил, что нужно приобщаться к мудрому и вечному к науке. Он «организовал» себе аспирантуру и комнату в малосемейке общежития Московского института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова. Мозгов для учебы у него всегда хватало. Что подтверждала и мама, когда находила его заначки от премий: «Лопух лопухом, но хитрый.» Хотя нужно отметить, что приятелям он не задумываясь отдавал тщательно лелеемую заначку в долгосрочный долг. Часто растягиваемый на годы.
Сначала денежная реформа января 1961 года заставила задуматься сахалинцев. Ранее они получали тысячи, а после реформы стали получать сотни рублей. И хотя цены тоже снизились в десять раз, осадочек остался. Мысли о том, что всех денег не заработаешь, а жизнь проходит и деньги уходят витала в воздухе.
Батя, будучи апологетом бухгалтерского учета, относился к вложениям и прибыли со свойственной финансистам серьезностью. И поэтому решил «отбить» регулярно возимые деликатесы в Москву. Которые заочники Дальнего Востока распределяли, от сессии к сессии, среди профессорско-преподавательского состава Плехановки.
Уже весной 1961 года отец решил, что нужно приобщаться к мудрому и вечному к науке. Он «организовал» себе аспирантуру и комнату в малосемейке общежития Московского института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова. Мозгов для учебы у него всегда хватало. Что подтверждала и мама, когда находила его заначки от премий: «Лопух лопухом, но хитрый.» Хотя нужно отметить, что приятелям он не задумываясь отдавал тщательно лелеемую заначку в долгосрочный долг. Часто растягиваемый на годы.
Меня решили оставить на попечение Евгеши и Семеныча, учитывая, что я заканчивал 8-ой класс. Ведь вчетвером в одной комнате было совсем не комфортно. Хотя, в то время, в этом не было ничего особенного. А так как нет ничего более постоянного, чем временное я остался на Сахалине еще на три года.
Как-то, будучи в депо у Семеныча, я увидел как работает токарь на токарно-винторезном станке ДИП 200 и был заворожен выверенной моторикой движений мастера, льющейся стружкой и мощным гулом хорошо отрегулированного механизма. Песня. А где-то на краю сознания мелькало видение, как я стою у станка и вытачиваю оружейный ствол. Все-таки первая любовь, это навсегда.
Далее я действовал просто, но сильно. По окончанию 8-ми летней школы, я не стал оформляться в среднюю школу, а забрал документы и поступил учеником слесаря ремонтника в механический цех железнодорожного депо. Родители были далеко, а Семеныч, что Семеныч. Можешь делай, этот простой принцип был и ему близок. Оформиться на работу в цех было очень не просто. Малолеток не любили принимать на работу, тем более в тринадцать лет. Они работали укороченный рабочий день и за ними был необходим повышенный контроль. Да и много из-за чего еще. Однако Семеныч, со своей бригадой, был в авторитете у руководства цеха и меня взяли в его бригаду ремонтников. Конечно под личную ответственность бригадира.
Евгения Николаевна, к тому времени законная жена Семеныча, ни о чем не догадывалась почти полгода. Ввиду того, что укороченный рабочий день позволял замести следы моей трудовой деятельности. А учеба в вечерней школе рабочей молодежи была сменной. А потом, по ее словам: «Паровоз ушел, а чумазые кочегары остались и их нужно было кормить».
Кстати, Семеныч при регистрации брака взял фамилию жены и теперь именовался Колесовым Семен Семеновичем. Это с его то азиатской физиономией. Но никто даже не шутил, его уважали и опасались одновременно. Семеныч был суровый и справедливый мужик. Жесткий человек слова и дела и в то же время полный женин подкаблучник. Парадокс. Спорные разногласия с супругой он решал исключительно долговременной осадой и никогда штурмом или напором. Зато в бригаде был жестко требователен к дисциплине, качеству и обещаниям.