Бегите, уже поздно, и я знаю кое-кого, кому намного больше хочется посмотреть мультики, чем играть в цветочника.
Софи подошла поцеловать Антуана, и он тихонько сунул ей в руку письмо.
Я вставил все, что ты просила, тебе осталось только переписать.
Спасибо, Антуан.
Ты когда-нибудь познакомишь нас с этим парнем, которому я пишу?
Как-нибудь, обязательно!
Когда они дошли до конца улицы, Луи дернул отца за руку:
Послушай, папа, если тебе скучно ужинать со мной вдвоем, ты можешь просто об этом сказать!
И поскольку сын прибавил шагу, чтобы отойти от него подальше, Антуан окликнул:
Я приготовил нам ужин, который ты должен оценить: биточки по-домашнему и шоколадное суфле. И все это состряпал твой папа.
Конечно, конечно ворчливо пробормотал Луи, залезая в их «остин».
Знаешь, у тебя действительно паршивый характер, заметил Антуан, пристегивая его ремнем безопасности.
Весь в тебя!
И в маму немного тоже, не воображай
Мама прислала мне мейл вчера вечером, сообщил Луи, пока машина катилась по Олд-Бромптон-роуд.
У нее все хорошо?
Судя по тому, что она пишет, это у людей, которые вокруг нее, все неважно. Она сейчас в Дарфуре. Это где именно, папа?
По-прежнему в Африке.
Софи подобрала листья, которые смела со старинных каменных плиток пола. Поправила букет палевых роз в большой вазе на витрине магазина, навела порядок среди подвешенных над прилавком кашпо из плетеной рафии. Потом сняла белый халатик и повесила его на кованую вешалку. Из кармана высовывались три листка бумаги. Она достала письмо, написанное Антуаном, уселась на табуретку у кассы и принялась переписывать первые строчки.
Несколько клиентов заканчивали в зале свой ужин. Матиас ел в одиночестве у стойки. Ресторан закрывался, Ивонна приготовила себе кофе и уселась на табурет рядом с ним.
Вкусно было? И если ты скажешь «потрясающе», то схлопочешь.
Тебе знаком некий Попино?
Никогда о нем не слышала, а что?
Да просто так, сказал Матиас, постукивая пальцами по стойке. А Гловера ты знала?
Его в нашем квартале знали все. Скромный и элегантный мужчина, борец с конформизмом. Был совершенно влюблен в французскую литературу, не знаю уж, какая муха его укусила.
Может, женщина?
Сколько я его видела, он всегда был один, довольно сухо ответила Ивонна, и ты меня знаешь, я не задаю лишних вопросов.
Тогда откуда ты берешь ответы на все вопросы?
Слушаю больше, чем говорю.
Ивонна прикрыла своей рукой пальцы Матиаса и ласково их пожала.
Ты обживешься здесь, не волнуйся.
Ты слишком оптимистично настроена. Стоит мне сказать два слова по-английски, как моя дочь загибается от хохота!
Уверяю тебя, в этом квартале никто не говорит по-английски!
Значит, ты знала про Валентину? спросил Матиас, допивая последние капли вина из своего бокала.
Ты же приехал ради дочери! Ведь в твои расчеты не входило вновь сойтись с Валентиной, обосновавшись здесь?
Когда любят, не рассчитывают, ты мне это сто раз говорила.
Ты так и не оправился, а?
Не знаю, Ивонна, мне ее часто не хватает, вот и все.
Тогда почему ты ей изменил?
Это было давно, я сделал глупость.
Что верно, то верно, но за такие глупости расплачиваются всю жизнь. Воспользуйся этой лондонской историей, чтобы перевернуть страницу. Ты у нас красавчик; будь я лет на тридцать помоложе, уж я бы постаралась тебя подцепить. Если счастье улыбнется тебе, не отворачивайся.
Не уверен, что это твое счастье знает мой новый адрес
Сколько встреч ты упустил за последние три года, потому что твоя любовь одной ногой стояла в сегодняшнем дне, а другой во вчерашнем?
Что ты можешь об этом знать?
Я не жду ответа на мой вопрос, я только прошу тебя подумать об этом. А что до того, могу ли я об этом знать, то, как уже было сказано, я прожила на тридцать лет больше. Хочешь кофе?
Нет, уже поздно, пойду спать.
Дорогу найдешь? спросила Ивонна.
Тот же дом, где живет Антуан, я там уже не раз бывал.
Матиас настоял на том, что заплатит по счету, собрал свои вещи, попрощался с Ивонной и вышел на улицу.
Ночь незаметно окутала витрину магазина. Софи сложила письмо, открыла шкафчик под кассой и поместила его в пробковую коробочку поверх пачки писем, написанных Антуаном. Потом бросила черновик только что переписанного письма в большой черный пластиковый пакет с опавшими листьями и срезанными стеблями. Выходя из магазина, она выставила его на тротуар, рядом с другим мусором.
По небу плыли перистые облака. Матиас с чемоданом в руке и свертком под мышкой спускался пешком по Олд-Бромптон-роуд. На секунду он остановился, засомневавшись, не проскочил ли нужный поворот.
Потрясающе! пробормотал он, снова пускаясь в путь.
На перекрестке он увидел знакомую витрину агентства недвижимости и повернул на Клервил-роуд. По обеим сторонам переулка тянулись разноцветные дома. Над тротуаром ветер раскачивал ветки миндальных и вишневых деревьев. В Лондоне деревья растут беспорядочно, как им бог на душу положит, и пешеходам то и дело приходится выходить на проезжую часть, чтобы обогнуть величественную ветвь, преградившую дорогу.
Его шаги гулко звучали в тишине невозмутимой ночи. Он остановился перед домом номер 4.