Шуба Пелагее казалась явственно велика, и, поскольку ростом девушка почти на голову уступала хозяйке, не оставалось сомнений, откуда именно взялись у рабыни столь дорогие одежды
Из стоящей здесь же, в воротах, парусиновой палатки, подсвеченной изнутри огненными отблесками, внезапно выскочил крупный и плечистый чернобородый смерд во влажной полотняной рубахе, торопливо пригладил длинные и густые, русые с проседью кудри, низко склонился перед княгиней-матерью:
Мое почтение, всемилостивая
Софья Витовтовна молча кивнула. Ключница тут же зачерпнула из бочки полный ковш мутной жидкости, протянула работнику. Тот довольно крякнул, отер рукавом усы, принял корец, осушил в несколько больших глотков, крякнул еще раз, опять поклонился в ноги:
Благодарствую Развернулся и широко зашагал к подъемному мосту. Подобрал лежащий там куль из рогожи, еще раз размашисто перекрестился: Тебя, Карачун, о милости умоляю
Сделал шесть глубоких и частых вдоховвыдохов и решительно перемахнул через перила, с плеском уйдя в воду.
Почему они молятся богу смерти, великая госпожа? негромко удивилась ключница.
В темной воде токмо его владения, боярыня, ответил вышедший из палатки молодец лет двадцати, совсем еще безусый и безбородый, однако уже крупный телом и весьма широкоплечий. Кому же еще молиться в студеной черноте, как не богу мрака и холода?
Попробуй молиться богу любви и мудрости, Иисусу Христу, предложила Пелагея, зачерпнула из бочки ароматной мути и протянула ковш юному водолазу. Тот поклонился, принял угощение, выпил, опять поклонился, крутанулся на пятках и потрусил на мост, чтобы вскоре с плеском уйти в глубину.
Софья Витовтовна протянула руку, взяла у ключницы ковшик, понюхала, затем стряхнула себе в рот несколько капель и тут же вздрогнула, аж передернулась всем телом, брезгливо поморщилась:
Это ведь гадость! Зачем они пьют подобную вываренную мерзость?
Сказывают, таковой напиток хорошо согревает, великая госпожа, тихо ответила Пелагея. При их ремесле сие есть самое главное достоинство
Словно бы в подтверждение ее слов со стороны рва послышались крики, веселая ругань. На мост быстро забежало четверо водолазов из прежней смены мокрых, пахнущих тиной, с ошметками водорослей на серых рубахах. Промчавшись мимо женщин, все они нырнули в палатку и, судя по теням, сгрудились вокруг очага. Послышался треск, загудело пламя.
Вестимо, на угли упала свежая охапка хвороста.
Княгиня-мать проводила мужчин взглядом, затем вышла на мост, глянула вниз. Покачала головой.
Как текло, так и течет! Чем они там, на дне, занимаются? Неведомо Отсель не видно. Может статься, и вовсе ничем! Ныряют, токмо чтобы ковш дармовой перед погружением получить.
Ты воду-то потрогай, великая госпожа, предложила ключница. Чем в таковую нырять, уж лучше трезвым остаться! Опять же, подрядчики сразу сказывали, что работы на два али три дня получится. Ныне же всего половина первого прошла.
И все равно неправильно сие недовольно буркнула правительница. Проверить бы надобно. Ведь платим неведомо за что!
А как проверить-то, великая госпожа? развела руками служанка. По твоей воле я бы и сама в темноту сию прыгнула. Да токмо что смотреть?
Верю, Пелагея, верю, вернувшись с моста под бревенчатый потолок проезжих ворот, улыбнулась ключнице княгиня-мать. Прыгнешь. После стольких лет в этом мире я токмо твоей преданности и верю. Сыну еще немножко да князю Серпуховскому. Да и те Сын ради глаз девичьих в единый миг обо мне забыть ухитрился, а Василий Ярославович из страха служит, не из совести
Но закончить неспешной грустной речи Софье Витовтовне не удалось. Промчавшийся через кремлевский двор запыхавшийся всадник в добротном, но пыльном и грязном зипуне[11] буквально вывалился перед женщиной из седла и упал на колено, сорвав с бритой головы округлую шапку:
Разметали войско государево нехристи заволочские! выдохнул он. Как есть побили, разгромили, ничего не осталось
Что с моим сыном?! грозно взревела правительница.
Жив он, цел, отбился с ближними боярами! поспешил успокоить Софью Витовтовну посланец. Отступил от реки Кусь на три перехода, людей ратных сбирает, каковые уцелели.
И что за нехристи сие сотворили? немного понизила голос правительница. Как смогли?
Так князья галичанские, заволочские, приподнял немного голову посланец. Навалились числом несчитаным, тысяч двадцать их было, а то и более. Дружина наша рубилась насмерть, сил и кровушки не жалея, животов не щадя
Полно врать! прервала его княгиня-мать. Князь Юрий Дмитриевич и в лучшие свои годы больше трех тысяч витязей под вымпелы никогда не собирал. Орду с пятью тысячами разгромил, так для тамошнего похода по всей Волге охотников созывал. Откуда ему в берлоге своей двести сотен вдруг наковырять-то? Вестимо, тысяча али две мечей у него было, не более! Верно говорю?!
Да как их в сече сочтешь-то, матушка? втянул голову в плечи запыхавшийся вестник. Много было
Ладно Правительница расстегнула поясную сумку, нащупала увесистую золотую монету и бросила воину. Службу свою ты исполнил. Ступай, отдохни.
Поймав сверкнувший неожиданно ярким желтым отблеском кружок, гонец поклонился еще раз, спрятал награду, поднялся на ноги, взял взмыленную лошадь под уздцы и повел куда-то вправо, по застеленным толстым черным тесом узким влажным улочкам.