Николай понял, что мир перевернулся
Поехали, девочку в больницу увозят. С ней Родин отправился.
Да, сейчас. Николай заглянул внутрь «уазика». На заднем сиденье, презрительно морщась, сидели две девицы. На обеих были наручники. «Чуть младше Катьки. Только старших братьев на них, похоже, нет!» подумал он, вспомнив, как жестко воевал с сестрой: сейчас Катя училась на первом курсе института.
Тань, не дергайся! Я сейчас отцу позвоню, он этим козлам все объяснит! Софья наклонилась к самому уху подруги.
Да? А со мной что будет?
Он нас обеих вытащит, факт. Или я тоже домой не пойду, добавила она уже с сомнением.
Александр Генрихович Риттер, сидя в служебной машине и глядя в затылок шоферу, мысленно матерился самыми площадными словами. Его дочь, в пятнадцать лет имеющая машину с личным шофером, брюлики и шубки, ни в грош не ставила его, давшего ей все это. Она подставляла его так часто, что он стал вздрагивать от каждого телефонного звонка. «Все! Это предел! Сонька стала одной большой проблемой! И я знаю, как ее можно решить кардинально!» Еще пару дней назад он сомневался, можно ли так с родным ребенком: то, что ему рассказывали про «Курсы Агнессы Бауман», не лезло ни в какие ворота.
Глава 4
Ясности в мыслях не было. Они путались, наскакивая одна на другую, но главная, самая страшная, вселяла настоящую панику. Вика закрыла уши руками, чтобы не слышать, как ссорятся отец и мать. То, что они орали друг на друга из-за нее, она уже поняла. Мать пыталась ее защитить. Вика, будучи трезвой, могла точно сформулировать и отношение родителей к ней, и свое к ним. Но трезвой и без кайфа она теперь бывала редко. «Так уж получилось, я стала наркоманкой, папа», сказала она вчера отцу, смиренно опустив глаза долу. Про то, что беременна сама не знает от кого и что у нее букет специфических болезней, умолчала. Об этом не знала и мать. А сказать придется. Денег на лечение нет, стянуть их потихоньку, как раньше, не получится от нее все прячут, а до продажи вещей из дома, как, например, это делал Гошка Сиверцев, она еще не докатилась. «Скажу Сиверцеву, что ребенок от него, пришла спасительная мысль в голову. Нет, не прокатит. По срокам лажа получается. Гошка последние три месяца лечился, не пил, не кололся, не трахался. Матери скажу, по-другому никак».
Вика любила отца. Но часто ловила себя на мысли, что, будь он толстопузым коротышкой-сантехником, а не красавцем бизнесменом под метр девяносто, любить его бы не смогла. Потому как характерец у родителя дрянь. Коротко она определила его как технически озабоченного зануду. И говорить с ним можно лишь о железках, станках и чертежах. Тогда папан начинал светиться. Как лампочка, изнутри. Разговоры на другие темы вызывали у него зевоту, и он откровенно отворачивался от собеседника. Это бесило Викину мать. Вика видела, как та нервно прикуривает одну сигарету от другой, стараясь не показать раздражения, которое вызывает муж, перед гостями.
С матерью Вика была небрежна и потребительски равнодушна. Надо денег даст как миленькая. Потому как Вика знала про мать все. И бессовестно шантажировала, выдавая информацию порциями, дабы у матери всегда сохранялось состояние боевой готовности: что там еще знает о ней дочь? Вот и сейчас оплатит лечение, Вика не сомневалась.
«Что-то они уж слишком распалились», подумала она, а в душе поселилось нехорошее предчувствие.
Вика, выйди! раздался зычный голос отца.
Вика сунула ноги в тапочки, встала с кресла, на котором сидела перед выключенным телевизором, и открыла дверь своей комнаты. «Орали бы у себя в спальне! А то прямо у меня под дверью! Другого места не нашли», подумала она беззлобно.
Иди в мой кабинет. И не вздумай по дороге потеряться! пригрозил отец. Мать согласно покачала головой. Вика вздохнула. Путь ее отступления с некоторых пор знали оба: Вика обычно тихо спускалась по лестнице, ведущей со второго этажа непосредственно в прихожую, выскальзывала из квартиры и так же тихо защелкивала за собой английский замок входной двери.
Вика села на кожаный пуф и глазами девочки-паиньки посмотрела на отца.
Глазки не строй, не поможет. Короче, вчерашний мой визит к ментам был последним. Завтра ты уезжаешь. Куда, узнаешь по дороге.
Я хочу знать сейчас. Имею право.
Дочка, это санаторий за городом, мать попыталась хоть немного намекнуть Вике на серьезность положения.
«Что-то они уж слишком распалились», подумала она, а в душе поселилось нехорошее предчувствие.
Вика, выйди! раздался зычный голос отца.
Вика сунула ноги в тапочки, встала с кресла, на котором сидела перед выключенным телевизором, и открыла дверь своей комнаты. «Орали бы у себя в спальне! А то прямо у меня под дверью! Другого места не нашли», подумала она беззлобно.
Иди в мой кабинет. И не вздумай по дороге потеряться! пригрозил отец. Мать согласно покачала головой. Вика вздохнула. Путь ее отступления с некоторых пор знали оба: Вика обычно тихо спускалась по лестнице, ведущей со второго этажа непосредственно в прихожую, выскальзывала из квартиры и так же тихо защелкивала за собой английский замок входной двери.