Ладно, ничего, с этим как-нибудь разберёмся, с несвойственным ему оптимизмом пообещал Шурф. Живой, и на том спасибо.
А почему ты именно так ставишь вопрос? С чего бы мне внезапно перестать быть живым? осторожно спросил я, заранее содрогаясь от перспективы услышать: «Ну так ты же двести лет назад сгинул, никто уже не верил, что вернёшься, один я как дурак до сих пор тебя ищу».
Теоретически, такое вполне возможно; собственно, возможно вообще всё, и это далеко не всегда хорошая новость. Примерно через раз. Но испугаться по-настоящему я не успел, потому что Шурф сказал:
Тебя больше суток не было в Мире. И, похоже, вообще нигде. И ощущение от твоего следа нам не понравилось. Слишком зыбкое, ненадёжное не знаю, как ещё можно объяснить. И сосредоточиться на нём даже с моей подготовкой было довольно трудно; сэр Джуффин примерно то же самое говорил. Как будто сама реальность никак не могла определиться, существуешь ты, или всё-таки нет. Пройти за тобой по этому следу не смогла даже леди Сотофа. Сказала, некуда идти. И Тёмный Путь никого из нас к тебе не привёл
Что он ещё говорил, я толком не слушал, охваченный ликованием: всего какие-то несчастные сутки меня не было в Мире, а вовсе не двести лет! Впору разрыдаться от облегчения. Я, конечно, не разрыдался, но боюсь, не в силу какой-то особой душевной стойкости, а только потому, что просто заплакать слишком мало для выражения настолько сильных чувств. Зато в обморок хлопнуться в самый раз.
Впрочем, до настоящего обморока всё-таки не дошло, я только осел на землю, не в силах устоять на размякших ватных ногах.
Ладно. Сутки это всего лишь сутки. Повезло, наконец сказал я и только тогда обнаружил, что сижу не на земле, а на диване в башне Мохнатого дома. Запоздало удивился: Как это ты так ловко меня сюда притащил? Я даже не заметил.
Не беда, сказал Шурф каким-то смутно знакомым и одновременно непривычным в его исполнении ласковым тоном. Там и замечать-то было особо нечего. Я тебя одним мысленным шагом сюда привёл. Та же самая техника, которую мы используем, чтобы уйти Тёмным Путём, даже не приподнявшись со стула, просто надо вообразить, что идёшь не один, а вдвоём. Я рад, что у нас получилось: так легко провести Тёмным Путём можно только опытного колдуна. Значит, все твои способности и умения по-прежнему при тебе, по крайней мере, потенциально А ты понимаешь, где мы сейчас находимся? Обстановку узнаёшь?
Да было бы что узнавать. Это же мой кабинет.
Очень хорошо.
До меня наконец дошло, что это за ласковый тон. Так обычно знахари разговаривают с особо тяжёлыми пациентами. Спросил прямо:
Я что, пахну безумием?
Хвала магистрам, не пахнешь, ответил мой друг. Но выглядишь, прямо скажем, не очень. Как будто все минувшие сутки при смерти пролежал.
Да вроде бы не при смерти, а на поезде. И не лежал, а катался. Причём, по моим ощущениям, это продолжалось не сутки, а максимум полчаса.
На чём ты катался?
На поезде. Это такое транспортное средство Даже не знаю, как его описать, чтобы было понятно, хоть рисуй. Но, кстати, ты вполне мог видеть поезда в кино, когда я притащил телевизор на улицу Старых Монеток. Такие ну как бы невысокие длинные узкие домики, которые быстро едут по рельсам. То есть по специально проложенному для них пути. Может быть помнишь?
На чём ты катался?
На поезде. Это такое транспортное средство Даже не знаю, как его описать, чтобы было понятно, хоть рисуй. Но, кстати, ты вполне мог видеть поезда в кино, когда я притащил телевизор на улицу Старых Монеток. Такие ну как бы невысокие длинные узкие домики, которые быстро едут по рельсам. То есть по специально проложенному для них пути. Может быть помнишь?
Кажется, припоминаю нечто похожее, нахмурился мой друг. Но не уверен, что мы говорим об одном и том же. Столько лет с тех пор прошло, столько всего случилось. А после того, как все эти удивительные приборы исчезли из твоего бывшего дома, воспоминания о кино стали понемногу стираться из моей памяти, как с возрастом забываются детские сны; остальные, кстати, ещё меньше помнят, я специально расспрашивал. Впрочем, сейчас важно не это. Сможешь рассказать, что с тобой случилось? С самого начала, по порядку.
Когда это я рассказывал по порядку? невольно улыбнулся я. Но ладно, попробую. Если выпить нальёшь. Причём тебе для этого даже никуда ходить не придётся. На ближайшей к окну полке за книгами стоит бутылка укумбийского бомборокки. При условии, что в моё отсутствие её никто не отыскал и не лишил сокровенного смысла. Я уже давно не проверял.
Я отыскал, честно признался мой друг. Причём ещё зимой. Но сокровенного смысла, как ты выражаешься, не лишил. А просто внимательно наблюдал за её судьбой. Мне было интересно, вспомнишь ли ты о своих запасах, и если да, то при каких обстоятельствах. Теперь я знаю ответ.
На самом деле я и не забывал. Специально хранил для какого-нибудь торжественного случая. Всё-таки редкость тридцатилетнее капитанское бомборокки, не индюк чихнул. Но если я хоть что-нибудь понимаю в торжественных случаях, сейчас у нас именно он.
Шурф покачал головой укоризненно и одновременно одобрительно. Как у него это получается, никогда не пойму. Достал припрятанную бутылку, жестом фокусника извлёк откуда-то не то из-под стола, не то из собственного рукава, не то просто из окружающего космоса небольшие глиняные стаканы. Почему-то целых три.