Я молод! Я здоров! И все помню! Все мои знания, весь мой опыт, «сын ошибок трудных» всё это богатство крепко сидит в моей голове, волосы на которой начнут редеть еще очень не скоро.
«Чего тебе надо, балда? выговариваю я себе. Что ты хмуришь брови и опускаешь плечи под гнетом проблем? Да тебе всего пятнадцать лет и одиннадцать месяцев! Понимаешь, ты, чучело иновременное? Пятнадцать!»
Я тихо рассмеялся и вскочил с дивана. Нечего высиживать! Даешь новую жизнь! USSR, FOREVER!
Я тихо рассмеялся и вскочил с дивана. Нечего высиживать! Даешь новую жизнь! USSR, FOREVER!
Из прихожей долетел громкий голос Насти, она с кем-то болтала по телефону. Услыхав: «Да, приехал! Ага!», я фыркнул включилось «сарафанное радио»!
Переодевшись в мягкие трикушники и подцепив пальцами ног поношенные тапки, расслабленно отправился в ванную. На стройке мы каждый день коллективно мылись в душевой, сколоченной из досок, а раз в неделю парились в бане, но все эти прелести жизни не сравнятся с единоличным погружением в горячую воду, когда она с шумом брызжет о бортик ванны и медленно поднимается, затапливая твое тело, отбирая у него вес. Рела-акс
Критически оглядев себя в зеркале, усмехнулся снизу и сверху загорел, а посередке «всех румяней и белее». Шлепнул по животу «кубиков» пока не видать, но хоть плоский
Искупавшись, обтеревшись до скрипа, я помыл ванну, заодно обсыхая, после чего оделся.
Вовремя. Клацнул замок, и сразу послышался папин голос:
А чьи это? Так-так-так! В семье пополнение!
Это Мишенька вернулся! похвасталась Настя.
Я улыбнулся с нежностью. Наверное, впервые в жизни сестренка назвала меня Мишенькой.
Собравшись с духом, покидаю совмещенный санузел, предстаю перед отцом и не понять, то ли после ванной озноб пробирает, то ли это нервное. Папа смотрел на меня, склонив голову к плечу, и улыбался. Я отвык видеть его таким молодым, здоровым, в самом расцвете сил. Отец весьма фотогеничен, а когда надевает свой костюм, то может прикинуться хоть модным режиссером, хоть дипломатом ему поверят. Но на работу или в баню он ходит в своей любимой гимнастерке и в болгарских джинсах «Рила».
Вернулся, блудный сын! довольно сказал папа.
Весь тут, развел я руками.
Давно приехал?
Да только что, полчаса не прошло.
Отец неловко обнял меня, обдавая запахом распаренных веников.
Ну, как тебе отряд? преувеличено оживленно спросил он, будто стесняясь проявления чувств.
Да нормально. Народ подобрался что надо. Многие, кстати, помнят комиссара[5] Гарина!
Да, были схватки боевые мечтательно сощурился папа.
Мойте руки, скомандовала мама из кухни. Будем ужинать!
Яволь, майне либе![6] браво отозвался отец и приглушенно сказал для меня: Мама обещала борщ сварить, как ты любишь с белой свеклой[7], но без сала.
Давненько я его не пробовал! вырвалось у меня, но папа понял мои слова по-своему.
Бедный! Два месяца без борща!
Женщины в доме суетились вовсю, но это была та суета, которая не раздражает живая и радостная.
Привет семейству! весело поздоровался отец, входя на кухню и закатывая рукава. Мама тут же подставила щеку для поцелуя.
Понюхай! сказала она загадочно.
Папа чмокнул ее и честно принюхался.
А что это пахнет?
Это я пахну! призналась мама.
Мой выход.
Пап, держи, сказал я, протягивая «Жилетт».
Ух ты отец достал из блока пачку лезвий, распаковал. Вещь! Сегодня же побреюсь по-человечески!
Ну, всё, садитесь! скомандовала мама.
В меню было пюре с котлетами, салат и творожная запеканка на сладкое. Борщ решили оставить до завтра нечего, мол, жидким на ночь наедаться. Впрочем, «сутошный» даже вкуснее.
Я тут же воспользовался расширенными функциями организма, чтобы умолотить две пахучие, поджаристые котлеты с кучей гарнира. И еще для десерта место осталось.
Чудесный возраст!
Хорошенько позвякав вилками да ложками, все понемногу насытились, и за столом пошел разговор.
Всё, бодро сказал папа, переложив к себе на тарелку основательный кусок запеканки, Мишка возвернулся, можно ехать!
А-а начала было мама, но под строгим папиным взглядом увяла. Ага
Мы же уже, кажется, обо всем переговорили! с нетерпеливой досадой заметил отец.
Чувствуя холодок, я начал свою сольную партию, импровизируя на ходу.
Пап, а можно я тут останусь?
Где тут? не уразумел папа.
В Первомайске, хладнокровно пояснил я. Буду жить у дяди Вовы, заодно и присмотрю за ним.
Отец не разозлился на мои слова, он растерялся. А мама с силой сжала ладони, держа их на коленях, словно боясь захлопать от радости.
Ты не хочешь ехать? пролепетала она.
Нет, спокойно сказал я.
А почему?
Мамочка, сама подумай: зачем мне уезжать? рассудил я. Мне еще два года учиться, так лучше же вместе со своим классом, а не с чужим, и в моей школе, где я всех знаю и меня знают. А потом мне надо будет поступать в вуз! Так Москва от нас рядом почти, а из Владивостока до нее неделю поездом телепаться. Близкий свет!
А почему?
Мамочка, сама подумай: зачем мне уезжать? рассудил я. Мне еще два года учиться, так лучше же вместе со своим классом, а не с чужим, и в моей школе, где я всех знаю и меня знают. А потом мне надо будет поступать в вуз! Так Москва от нас рядом почти, а из Владивостока до нее неделю поездом телепаться. Близкий свет!