Женщина поднесла к ее губам стакан чаю с лимоном и медом. Сделав несколько глотков, Мадлен прошептала:
— Спасибо вам большое, теперь мне гораздо лучше.
Поставив стакан на стол, молодая женщина поправила подушки Мадлен, а затем, предвосхищая вопрос незнакомки, проговорила:
— Меня зовут Диана Линдсей, а вы находитесь в Хай-Торе, недалеко от Кливдена. Вас три дня лихорадило.
— Последнее, что я помню, — это слабый свет фонаря сквозь снег. Я пыталась идти на этот свет. Это были вы?
— Да, — кивнула Диана, — я ходила доить корову. Выйдя из сарая, я услышала крик и пошла узнать, в чем дело.
Трудно было представить, что женщина с ангельской внешностью умеет доить коров, впрочем, когда она дотронулась до лба Мадлен, та почувствовала, что ее рука не очень-то мягкая — такая шершавая кожа бывает у людей, занимающихся физическим трудом.
— Надеюсь, вы здесь не одна живете? — поинтересовалась Мадлен.
— Нет. Тут живет еще мой сын и хозяйка этого дома.
Странно, что в столь отдаленном месте в доме нет мужчины, но у Мадлен не было сил на излишнее любопытство. Она лишь смогла прошептать:
— А я — Мадлен Гейнфорд, я выросла в Кливдене. И вот хотела вернуться в родные места… — Она замолкла, не в силах объяснить, почему оказалась на дороге в бурю.
Диана встревоженно нахмурилась.
— Не говорите больше. Вам надо отдохнуть. Мы еще успеем поболтать. Потом.
Мадлен послушно закрыла глаза и заснула. На сей раз ее сон не прерывался кошмарами.
Проснулась она на следующее утро. Диана вошла в комнату в ту самую минуту, когда Мадлен Гейнфорд открыла глаза. Комната была полна солнечного света, и белые стены, казалось, светились. Взгляд больной скользнул по дубовому сундуку, шкафу, милым акварелям… Что и говорить, Мадлен привыкла к более изысканной обстановке, но она и виду не подала, что презирает нищету.
— Хотите есть? — спросила Диана. Больная кивнула. Молодая женщина сходила в кухню и вернулась с тарелкой дымящегося супа-пюре, щедро приправленного мелко нарезанными кусочками куриного мяса и лука-порея. Усадив Мадлен поудобнее, Диана стала кормить ее с ложки, как ребенка.
Когда тарелка опустела, больная промолвила:
— Спасибо вам, миссис Линдсей. Вы очень добры. — Ее голос стал увереннее, на щеках заиграл слабый румянец.
Эдит заплела ее волосы в косу и надела на нее белую фланелевую ночную рубашку. Большие карие глаза Мадлен были спокойными, но в их темной глубине затаилась грусть.
— Не знаю даже, как и благодарить вас. Если бы не вы, я умерла бы в ту бурю.
— Лучше оставайтесь живой, — улыбнулась Диана. — Было бы весьма неприятно наткнуться на ваше тело весной.
Мадлен улыбнулась ей в ответ. Диана не ошиблась, предположив, что незнакомка в молодости была красавицей: даже сейчас ее лицо, освещенное улыбкой, было очень красивым. Глаза женщин встретились.
— Если вы сможете достать в деревне экипаж, я тут же уеду. Мне не следует оставаться здесь. — Вздохнув, Мадлен отвела глаза в сторону. — Не хочу никому быть в тягость.
— По дороге еще некоторое время нельзя будет проехать, да и нужды торопиться нет, — промолвила в ответ Диана. — И никому вы здесь не в тягость. Признаться, вы — самое интересное событие в нашей жизни за последние несколько лет. — Молодая женщина помолчала, прежде чем задать вопрос, мучивший ее все эти дни:
— Как случилось, что вы заблудились в ту бурю?
Мадлен закрыла глаза — у нее был грустный и усталый вид. Ее голос был едва слышен, когда она ответила:
— Я не заблудилась. Я хотела умереть. — Она открыла глаза и посмотрела прямо на Диану. — А потом я решила, что это несколько… преждевременно… Я еще не готова к смерти. — Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы добавить:
— Видите ли, я умираю.