Моего в Ирландии почти ничего не осталось, — ответил он сдержанно.
— Вы слишком самонадеянны, сэр. Вы покинули родину ради англичан, в то время как я оставалась здесь, всеми силами стараясь сгладить тягостные последствия правления английских наместников. Теперь вы вернулись, чтобы забрать то, что я считаю своим. — Она приблизила к нему лицо, и глаза ее вызывающе блеснули. — Этому не бывать! Никогда! — Она повернулась к нему спиной и стала подниматься на замковый холм, используя меч как трость.
— Шинид!
Она не оглянулась. Походка ее была плавной, она словно парила над снежной равниной.
— Все решено, Шинид. Антрим принадлежит королю.
— И ты тоже, — эхом откликнулась Шинид.
Коннал мрачно усмехнулся и начал подниматься следом. К своим товарищам, поджидавшим его на вершине холма.
— Похоже, и тут промашка вышла, — философски заметил Гейлерон, подавая Конналу поводья его коня.
Коннал бросил взгляд в сторону женщины, идущей под снежной сенью деревьев, и невесело произнес:
— Напротив, я ожидал худшего.
Но сам он прекрасно понимал, что Шинид просто ждет удобного момента, чтобы одержать над ним верх. Она стала мудрее и не говорит всего, что у нее на душе. Она научилась скрывать свои чувства. Она овладела искусством владеть собой едва ли не лучше, чем он сам.
Коннал вскочил на коня и огляделся.
— Она разгуливает в одиночестве? Без сопровождения? Без охраны?
Шинид была вооружена, но меч был слишком тяжел для женской руки, обороняться с его помощью она бы не сумела.
— Никого рядом с ней нет, милорд, — пожал плечами Гейлерон.
Мужчины озабоченно переглянулись и одновременно посмотрели на женщину, идущую к замку.
— Она прямо нарывается на неприятности, — пробурчал Коннал и окликнул Шинид, но она не повернула головы. Она шла быстро, гораздо быстрее, чем по понятиям Коннала могла идти женщина. Когда она подошла ближе, Коннал увидел, что вокруг ее головы образовался нимб из крохотных птичек. Миниатюрные создания весело щебетали, две или три уселись ей на плечо. Не успевшие полинять крольчата выскочили из норы и бросились следом за ней, словно игривые щенки.
Шинид остановилась, взяла самого маленького крольчонка на руки, что-то шепнула ему и отпустила. На губах ее играла улыбка. Крольчата походили на коричневые меховые мячики, подскакивающие на снегу.
Свистящий звук, до боли знакомый, прорезал тишину. Коннал стремительно развернулся и увидел, как стрелы пронзили крольчат, тех, что так доверчиво жались к ногам Шинид… Птицы с тревожным криком разлетелись.
— Не стрелять! — закричал Коннал.
Шинид закачалась и медленно осела на землю. Коннал в испуге подумал, что стрела угодила в нее. Глаза ее помутнели от горя — последняя стрела убила крохотного крольчонка того, что был к ней ближе всех. Снег окрасился в цвет крови. Шинид протяжно застонала.
— Шинид! — крикнул Коннал, бросаясь к ней.
— Ты здесь всего лишь пару дней, Коннал, а уже сеешь вокруг себя смерть.
Слова ее смутили его, а ведь он думал, что душа его накрепко защищена панцирем равнодушия к чужой боли.
— Побойся Бога, женщина! Солдаты добывают себе пропитание. Инстинкт охотников у них в крови.
— Ни одна душа в Антриме не голодает с тех пор, как вернулась из изгнания моя мать. Мы все следим за тем, чтобы люди здесь были сыты, и охотимся только по необходимости! — со злой досадой ответила Шинид.
— Что значит «мы»? Мои люди в большинстве своем живут не в замках и питаются тем, что смогут добыть. И хочу сразу тебя предупредить, — поторопился добавить Коннал, — мне наплевать, что ты по этому поводу думаешь, но я не отдам приказа прекратить охоту!
— Тогда вели им охотиться на взрослых зверей. — Острием меча она указала на кровь на снегу.