Пальцы Вулфрика сжались вокруг ручки монокля, и он почти непроизвольно напустил на лицо самое холодное и внушающее страх выражение, когда молодые люди попытались вести себя с ним и с другими гостями старшего возраста с мальчишеской фамильярностью.
При этом он несколько раз моргнул. Как оказалось, глаз до сих пор слегка саднил.
Золовка Кристины, Гермиона Деррик, виконтесса Элрик, прибыла одной из первых. Высокая, стройная, белокурая, она, как всегда, выглядела красивой и элегантной, хотя сейчас ей должно было быть за сорок. Кристина, почувствовавшая себя так, словно сердце вот-вот выпрыгнет из груди, встала и улыбнулась ей. Она бы даже поцеловала золовку в щеку, но что-то в лице виконтессы остановило ее, и молодая женщина смущенно осталась стоять там, где стояла.
— Как поживаете, Гермиона? — спросила она.
— Кристина, — Гермиона поприветствовала ее сдержанным кивком, проигнорировав вопрос, — Мелани сказала мне, что ты в числе приглашенных.
— А как мальчики? — поинтересовалась Кристина. Она вдруг поняла, что племянники Оскара уже не мальчики, а молодые люди, которые сейчас, вне всякого сомнения, находятся далеко от дома, набираясь жизненного опыта.
— Ты подстриглась, — заметила Гермиона, — как экстравагантно! — И тут же она переключила внимание на остальных дам в гостиной.
«Что ж, — подумала Кристина, опускаясь на стул, — ее персону, видимо, трудно не заметить, но вот ее голос — пожалуйста». Малообещающее начало, вернее, малообещающее продолжение.
Гермиона, дочь сельского адвоката, составила еще более блестящую партию, чем Кристина, когда более двадцати лет назад вышла замуж за виконта Элрика. Она тепло приняла Кристину в семью, помогла ей освоиться в обществе и даже помогла деньгами, когда надо было представить девушку королеве. Они стали подругами, несмотря на более чем десятилетнюю разницу в возрасте. Но в последние несколько лет замужества Кристины их отношения стали портиться. Тем не менее, ужасная ссора после смерти Оскара явилась для молодой женщины полной неожиданностью и потрясла ее до глубины души. Она покинула Уиндвуд-Эбби, загородное поместье Бэзила, на следующий же день после похорон, раздавленная, уничтоженная, оставшись после покупки билета на почтовый экипаж без гроша в кармане. Кристина стремилась в коттедж «Гиацинт», чтобы зализать раны и как-нибудь собрать по кусочкам остатки своей жизни. С тех пор она ничего не слышала о своих золовке и зяте вплоть до сегодняшнего дня.
Кристина страстно надеялась, что в течение ближайших двух недель они сумеют сохранить хотя бы видимость родственных отношений. В конце концов, она никому не сделала ничего плохого.
Виконтесса Моубери, мать Мелани, маленькая пухленькая женщина с волосами стального оттенка и проницательным взглядом, обняла Кристину и сказала, что рада снова видеть ее хорошенькое личико. Одри также выразила свой восторг и покраснела от удовольствия, когда Кристина поздравила ее с помолвкой. К счастью, натянутые отношения Кристины с ближайшими родственниками мужа не повлияли на ее дружбу с его теткой и кузенами, которые в те годы сами проводили в Лондоне не так уж много времени. Леди Чизолм, супруга сэра Клайва, с которой Кристина встречалась только однажды, и миссис Кинг, которую она знала также, были с ней весьма вежливы.
Кроме них, в гостиной присутствовали еще шесть очень модно и дорого одетых юных леди, видимо, подруг Одри, которые, очевидно, хорошо знали друг друга и держались небольшой группкой, болтая, хихикая и не обращая ни на кого внимания. Кристина снова почувствовала себя старухой, а лучшее ее муслиновое платье вдруг показалось ей древней тряпкой. Один из последних туалетов, которые Оскар купил ей перед смертью; вряд ли за него было заплачено.