На пальцах Михаила покачивалось овальное украшение, очень похожее на костяную пластинку с несколькими серебряными цепочками, сходящимися от краев к центру, к желтому янтарному шарику. Из-под цепочек выглядывал пучок разноцветных перьев, явно нащипанных у волнистых попугайчиков.
Так ты меня не съешь? осторожно уточнила Умила, и в голосе девочки прозвучало даже некоторое удивление.
Спасибо, я сыт, указал тот головою на пол, на уже сильно опавшее тело первого из незваных гостей. Так что можешь не психовать, кушать тебя не стану. Однако не хочу, чтобы это сделал кто-то другой. Будет обидно. Ведь я нашел тебя первым!
Он тебя, Мила, на мясо откормить хочет, внезапно наполнила о себе Анастасия из темного угла за печью. Сегодня от других защитит, а завтра, как проголодается, сам слопает.
Устами младенца глаголет истина! криво усмехнулся ифрит и подмигнул юной чародейке: Скажи нам, волшебница, ты желаешь оказаться чьей-то едой прямо сегодня, или предпочтешь стать обедом когда-нибудь потом, спустя месяцы, дни или годы, если очень сильно не повезет?
Умила колебалась всего мгновение после чего приняла амулет и повесила себе на шею, спрятав украшение под ворот.
Быстро соображаешь, ведьмочка, снова похвалил ее Михаил. Если так и дальше пойдет, ты еще и меня переживешь.
Я не ведьмочка, меня зовут Умила! вскинула подбородок девочка.
И это тоже верный ход. Сожрать чародея, которого ты знаешь по имени, психологически труднее, нежели некую неведомую анонимную тварь Ифрит присел на колени возле одежды первого гостя. Раскрыл куртку, чуть потряс, удовлетворенно кивнул: Ну, вот и все, готово. Сухарик. После заклинания воды даже кости рассыпаются в труху. Наверное, казеин выпаривается вместе с прочей жидкостью. Но во избежание лишних вопросов
Михаил спрятал куда-то за пазуху вороненый нож своей жертвы, скатал запыленную одежду в валик, распрямился, открыл дверцу печи и метнул последние следы существования остроносого парня туда. Задумчиво посмотрел на пламя и вздохнул:
У меня для вас есть два известия, девочки, одно хорошее и одно плохое. Вам какое озвучить первым?
Лучше хорошее попросила ведьмина внучка. Плохих мне на сегодня уже хватит.
Вам обеим сегодня страшно повезло, поведал ей Михаил. Несмотря на все свои старания, вы все-таки остались в живых.
Тогда что для нас может случиться плохого? спросила из сумрачного угла Настя.
Плохо то, что ближайшие день-другой зеркало в вашей баньке лучше не поднимать, ответил ифрит. Из него могут полезть такие твари, что не справлюсь даже я. Скажу больше. Всем нам троим пару дней лучше всего вообще не приближаться ни к каким отражающим поверхностям в радиусе полукилометра. Могут заметить. Уж очень сильно вы нашумели своим призывным гимном. Так что выбираться отсюда придется каким-нибудь скучным и медленным земным образом. Надеюсь, некий цивилизованный транспорт у вас имеется?
Билет на автобус, буркнула Анастасия.
Может, хотя бы, такси? с надеждой спросил мужчина.
Попробуйте. Будет интересно посмотреть, многозначительно произнесла девочка.
Да-а, без зеркал тяжело заметно погрустнел незваный гость.
А ты что, Михаил, перемещаешься с помощью зеркал? заинтересовалась Умила.
Девочка окончательно осознала, что убивать ее никто не станет, и бездонный ужас в ее душе сменился столь же бесконечным облегчением, больше похожим на эйфорию. Чародейка еще не поняла, во что именно ввязалась но уже успела поддаться безмерному девичьему любопытству.
Разумеется, кивнул ифрит. Быстро и удобно. Особенно зимой. Перескакиваешь сразу из тепла в тепло.
А это трудно?
Мужчина с явным интересом посмотрел на ведьмину внучку, слабо усмехнулся:
Пока не попробуешь, юная волшебница, не узнаешь
Он склонил голову набок, оглядывая ее нескладную костлявую фигуру, и вдруг предложил: Хочешь, малышка, я тебя этому научу?
А потом прошло двадцать лет.
Часть первая
Голодное время
Охота на живца
В тихих просторных залах, раскинувшихся в бывших цехах ковровых мастерских, слабо пахло камфорой и дегтем, маслом, смолой и конечно же пылью; вековой пылью, въевшейся в стены, потолки, в бетонный пол. Пылью, прячущейся под штукатуркой, под натяжными потолками, под утеплителем и ламинатом но все равно неведомым образом проникающей в воздух.
Возможно, именно для того, чтобы скрыть эту тончайшую труху, витающую везде и всюду, хозяйка галереи и поддерживала в залах легкий полумрак, из которого черные софиты выхватывали яркими овалами висящие тут и там дивные картины: пейзажи, портреты, натюрморты, маринистику все вперемежку.
Время от времени в конусах света появлялись люди чаще всего парами. Всматривались в мазки, читали имена художников, любовались произведениями, после чего исчезали в полумраке Дабы вскоре снова проявиться в другом пучке света.
В дальнем от гардероба углу приоткрылась неприметная дверь, выкрашенная в цвет стены, и в зал бесшумно скользнула женщина лет тридцати в свободном хлопчатом комбинезоне и плотно закрывающем голову платке. Пересекла было галерею но внезапно замедлила шаг и повернулась к невысокой и хорошо упитанной густогривой даме в суженных книзу брюках-«бананах» и в коротком жакете крупной вязки, наброшенном поверх светлой полосатой рубашки.