У вас есть тарелка? Я могу вырезать из дерева… – Он прикоснулся к охотничьему ножу.
– Мне не нужна тарелка. – Незнакомец улыбнулся, увидев, как подозрительно взглянул на него Нортон. – Я на самом деле не ем, я просто испытывал ваше гостеприимство. Вы были готовы остаться голодным, чтобы поделиться со мной.
– Ни один человек не может долго жить без еды, а насколько я вижу, вы не аскет. Я вырежу вам тарелку…
– Меня зовут Гавейн. Я призрак.
– Нортон, – представился Нортон. – Я человек без ремесла, за исключением, может быть, умения рассказывать истории. А теперь не будете ли вы любезны повторить, что вы сказали о себе?
– Призрак, – повторил Гавейн. – Сейчас продемонстрирую.
Он протянул Нортону сильную руку. Нортон сжал ее, ожидая рукопожатия до хруста в костях, но встретил лишь воздух. Он еще раз попробовал осторожно коснуться руки Гавейна. Его рука встретила пустоту; она прошла сквозь костюм и руку Гавейна, не встретив никакого сопротивления.
– Да, тут не поспоришь, – с грустью согласился Нортон. – Неудивительно, что я не услышал вашего приближения! Но вы выглядите таким телесным…
– В самом деле? – спросил Гавейн, становясь полупрозрачным.
– Никогда не доводилось встречать настоящих… э‑э… призраков.
– Как бы там ни было, я самый настоящий! – Гавейн рассмеялся и снова принял прежний вид. – Нортон, вы мне нравитесь. Вы независимы, самостоятельны, не тщеславны, великодушны и открыты. Я уверен, что наслаждался бы вашим обществом, если был бы жив. Мне кажется, вас можно попросить об одолжении.
– Я сделаю одолжение любому мужчине, так же, как и любой женщине! Но сомневаюсь, что смогу много сделать для призрака. Полагаю, вы не слишком интересуетесь материальным миром.
– Интересуюсь, хотя не способен воздействовать на него, – ответил призрак. – Принимайтесь за свой ужин и послушайте, если угодно, мою историю. Тогда станет ясно, какое мне можно сделать одолжение.
– Всегда рад компании – как реальной, так и призрачной, – сказал Нортон, усаживаясь на удобно положенный камень.
– Я не галлюцинация, – заверил его мужчина. – Я настоящий человек, которому довелось умереть.
И пока Нортон ел, привидение рассказывало о себе.
– Я родился в богатой и благородной семье, – начал Гавейн. – Меня назвали в честь сэра Гавейна, рыцаря Круглого стола короля Артура. Сэр Гавейн является моим далеким предком, и с самого начала от меня ожидали великих деяний. Еще до того как я научился ходить, я мог держать в руках нож; я искромсал свой матрац и выполз, чтобы подкрасться к Эльфу…
– К эльфу?
– Эльф – маленький домашний дракончик, всего пол‑ярда длиной. Я ужасно перепугал беднягу; он дремал на солнышке. После этого моим родным пришлось поместить меня в стальной детский манеж. Когда мне было два года, я сделал из одеяла веревку и взобрался по ней на стенку манежа, чтобы поохотиться за кошкой. После того как она исцарапала меня за то, что я отрезал ей хвост, я подверг ее вивисекции. Поэтому ко мне приставили кота‑оборотня, который, каждый раз когда я особо досаждал ему, превращался в самую отвратительную сварливую старуху. Он, конечно, отвечал мне по достоинству: когда я поджаривал его кошачий хвост, превращался в человека и жарил ремнем меня. С тех пор, признаться, терпеть не могу магических животных.
– Представляю, – вежливо произнес Нортон. Сам он был всегда добр к животным, в особенности к диким, хотя Они защищались, когда на них нападали. Гавейну были присущи некоторые черты, из‑за которых Нортон не мог чувствовать себя с ним вполне уютно.