И Вера улыбнулась, лукаво взглянув на Степана.
Я счастлив, что вы живы! Я счастлив, что вижу вас! Я люблю тебя! Как я давно этого не говорил!
И Степан поцеловал Веру. Засмеявшись, она легонько оттолкнула его.
Дети смотрят!
И добавила:
Алексей Федорович сказал мне, что я сама должна решить остаться мне тут или вернуться.
И что ты решила?
Я поеду с тобой. За эти месяцы я поняла, как я тебя люблю! И вон бегают плоды нашей любви. Куда я от тебя? Поэтому если скажешь я переберусь на ту сторону перехода. Поближе к тебе.
И Вера улыбнулась, лукаво взглянув на Степана.
Я счастлив, что вы живы! Я счастлив, что вижу вас! Я люблю тебя! Как я давно этого не говорил!
И Степан поцеловал Веру. Засмеявшись, она легонько оттолкнула его.
Дети смотрят!
И добавила:
Алексей Федорович сказал мне, что я сама должна решить остаться мне тут или вернуться.
И что ты решила?
Я поеду с тобой. За эти месяцы я поняла, как я тебя люблю! И вон бегают плоды нашей любви. Куда я от тебя? Поэтому если скажешь я переберусь на ту сторону перехода. Поближе к тебе.
Это было бы здорово! Степан с сожалением вздохнул. Только на плацдарме сейчас людей как сельдей в бочке. Местные живут друг на друге. Все помещения овины, сараи, бани все занято. Поэтому пусть пока все останется как есть. Мы сможем видеться на той стороне. Сюда меня вряд ли отпустят. Я, когда отошел немного от эйфории встречи с тобой, удивился, что меня вообще сюда отпустил комдив. Думаю, это было просто слишком неожиданным для него, и он не совсем разобрался, что к чему. Наш полк входит в формируемую дивизию НКВД, которая будет охранять и оборонять район перехода. Поэтому, думаю, я тоже буду поблизости от тебя. Если, конечно, командование не отправит меня куда-нибудь в пески Средней Азии, горы или тундру. Ты поедешь со мной?
Поеду! Правда, мне будет не хватать телевизора. Да и детям их мультиков. Хотя нет! Без телевизора прожить можно. А вот стиральная машинка! Это что-то! Я уже забыла, что такое стирать руками. Вот этого будет жаль.
Ну, мы что-нибудь придумаем!
В этот момент детям надоело играть одним, и они взялись за маму с папой.
День пролетел незаметно. Вечером вернулись хозяева. После совместного ужина Вера с хозяйкой повели детей в ванную, а Степан отправился на веранду покурить. Следом за ним вышел и Трофимов. Гришин знал, что майор не курит, а значит, вышел поговорить. И не ошибся.
Степан! Что думаешь дальше делать? Я по поводу Веры интересуюсь. Ты ничего не подумай! Решение должно быть ваше. Это меня жена подослала. Хотя и мне Вера и Ваня с Машей уже не чужие.
Не успел Степан ответить, как он продолжил:
Наши-то в Москве. И старшая дочь, и младшая. И внуки, соответственно. Знаешь, когда дети разъехались, понял, что нужно было на двух не останавливаться. Понятно, что тогда жизнь у нас тут была не сахар, но когда она такая была? В общем, пусто дома стало. А тут твои! Знаешь, дом прям ожил. Поэтому и спрашиваю тебя может, семья твоя пока у нас погостит? Нам в радость, а с той стороны сам знаешь. А уж когда немцев отгоним, тогда и можно будет определиться.
Да мы как раз сегодня с Верой это обсуждали. В общем, если вас не затруднит я бы попросил, чтобы мои пока пожили у вас. А потом куда пошлют. Если на фронт, она к матери в Горький поедет.
Трофимов был убежден, что капитан Гришин уже проходит по списку категории военнослужащих, которым заказан путь за пределы Особого района. По крайней мере, сейчас. В дальнейшем все возможно. Но не в ближайшем будущем. А значит, Вера с детьми будут жить неподалеку. Об этом он решил не говорить. Мало ли! Степан молод, страх за семью ушел, а кровь бурлит и требует подвигов. «Все когда-то мы были рысаками!» вспомнил Алексей поговорку одного старого опытного прапорщика, чуть не ставшего его тестем.
Ну, добро! Пойду жену успокою. Ты давай, докуривай и на боковую. Завтра все рано встаем, кому в садик, кому на работу и на службу.
4 ноября 1941 г.
Особый район
Капитан Гришин, вас приказано доставить в особый отдел дивизии. Следуйте за мной, произнес старший лейтенант госбезопасности, забирая командирскую книжку из рук проверявшего документы пограничника.
Капитан Гришин арестован?
Вопрос Трофимова застал особиста, уже повернувшегося спиной, врасплох.
Нет и после секундной паузы, разобравшись в непривычных для него знаках различия, добавил: товарищ майор. Есть необходимость задать товарищу капитану ряд вопросов. Если бы он был арестован, то у него бы отобрали личное оружие. Как видите, это не так. У вас, товарищ майор, больше нет вопросов?
Нет. Пока нет.
Гришин переглянулся с Трофимовым и все так же молча направился в сторону штаба дивизии.
Трофимов же, вернувшись на территорию Российской Федерации, достал мобильник.
Дмитрий! Все, как ты и предполагал. Нет, не арестовали. Вызвали на беседу.
Гришин не боялся. Не чувствовал он за собой вины. Да и не так обычно это происходит, когда речь идет о подозрении в предательстве. Он это знал наверняка. И тем не менее ситуация напрягала.
Нет. Пока нет.
Гришин переглянулся с Трофимовым и все так же молча направился в сторону штаба дивизии.