За дверью послышались неторопливые шаги, щелкнул замок, и Лев увидел перед собой седого мужчину среднего роста и плотного телосложения, одетого в майку и поношенные треники.
Добрый день, приветливо улыбнулся полковник, довольный, что хозяин оказался на месте. Китаев Юрий Петрович?
Да, в замешательстве ответил мужчина.
Очень приятно. Полковник Гуров. Вот, пожалуйста, протянул он удостоверение. Я из Москвы. Мне поручено провести дополнительное расследование по факту гибели Леонида Курбанского. Мы можем поговорить?
Появление гостя для Юрия Китаева, повидимому, было большой неожиданностью. С минуту он молчал, переводя удивленный взгляд с самого Гурова на его «корочки» и обратно. Потом, собравшись с мыслями, отступил немного назад в квартиру и сказал:
Проходите.
Благодарю, ответил Лев. Извините, что без предупреждения явился прямо домой, но мне хотелось пообщаться в неофициальной обстановке. Это не займет много времени, у меня всего лишь несколько вопросов.
Произнося эти дежурные фразы, Лев хотел успокоить хозяина квартиры, явно не знавшего, как ему вести себя в такой ситуации, и, конечно, даже предположить не мог, что начатая беседа не только займет гораздо больше времени, чем он планировал, но вообще затянется до позднего вечера.
Поначалу Китаев держался настороженно и отчужденно. Но когда понял, что Гуров не «купленный» московский чиновник, приехавший лишь для того, чтобы соблюсти формальность, а что он действительно хочет во всем разобраться, Китаев стал гораздо откровеннее.
Он угостил полковника чаем и в неспешной беседе поведал ему много нового и интересного об истории своей семьи, а также о внутренних взаимоотношениях на авиабазе
Юрий Петрович Китаев работал авиатехником и считался старожилом в части. Он был очень доволен, что сын поддержал семейную традицию и, выучившись на инженера, стал работать вместе с ним. Думал, что складывается династия.
Но в самом начале служебной карьеры Максима произошел случай, перевернувший с ног на голову всю жизнь и послуживший причиной самых разнообразных и неожиданных неприятностей, которые стали происходить впоследствии и привели к столь трагичному и неожиданному финалу.
Этот Курбанский, он всегда творил что хотел, рассказывал Китаев. Как же, большой начальник. И до случая с вертолетом, да и после тоже. Не особенното его напугали. Но это расследование хоть немного его остепенило, а раньше вообще никакой меры не знал. Разные там внеплановые «экскурсии» у него чуть не каждую неделю случались перед знакомыми своими все покрасоваться хотел. Ему, мол, море по колено. Все ему подчиняются, на любой технике, хоть какой секретности и последнего образца, кого захочет «покатать» может. Этот «Ми8», где их нашлито с Максимом, он у него вроде личного автомобиля был. Чуть ли не на дачу на нем летал. А это, между прочим, тоже и горючее, и износ. Техника она ухода требует, подготовки, профилактики. А тут вместо того, чтобы тренировочные полеты готовить, причуды Курбанского исполняй.
Вам тоже приходилось исполнять эти «причуды»?
Нет, этого не скажу. Нас, стариков, он не больно донимал, побаивался. Нам его «великая» власть не в диковинку, мы и отпор дать можем, а ребята кто помоложе, так тем просто житья от него не было. Это ведь тоже нарушение, в личныхто целях использовать такую технику. И выходит, что они тоже как бы причастны. Это ведь и под ответ попасть недолго. А ничего не поделаешь, начальник приказал делай, приказы не обсуждаются. Вот и мой на эту удочку попался. Напились они както с друзьями, Курбанский этот, да двое пришлых какихто, помоему, вообще гражданские были. Под пьяную руку, как водится, захотелось ему себя показать. Вот и вызвал Максимку моего, дескать, я друзей хочу на боевой машине покатать, а ты у нас за пилота будешь.
«Ночной охотник» на ремонте стоял, зато был «Ми8», вертолет. Вот и взбрело ему на нем полетать. Дескать, раз уж сейчас ночь, так давайте мы, гости дорогие, на ночной машине попутешествуем. И заставил Максима. А тот в частито, считай, и полугода еще не отбыл, толькотолько в институте отучился, где уж ему возражать. Даже мне не сказал. А он, между прочим, не летчик, он авиаинженер, с нажимом и какойто даже обидой говорил Китаев, как будто комуто чтото доказывая. Конечно, учили их там, и часы у него есть. Практика летная. Должен же он знать, как все это в деле работает. Но профессиято другая. Он вздохнул и, махнув рукой, продолжил: Ладно, что теперь говорить. Теперь уж не поправишь. В общем, поднял он машину, Максимкато. Мне потом рассказывал, дескать, сам удивился, что получилось. А эти, Курбанский с дружками своими, нет чтобы спокойно сидеть давай руководить. И это не так делаешь, и то не этак. А он и так еле справляется первый раз в жизни на такой машине, да еще ночью, а тут эти лезут. В общем, падать они стали. Хорошо еще, Максимка высоту держал, скажем так, предельно низкую. Коекак сориентировался сели. Но не на аэродроме, а в поле. И садилисьто коекак, да и перинки никто не подстелил. В общем, если привезли нам машину на профилактический ремонт, то после этого полета встала она на капитальный, да и это еще хорошо. Спасибо Максимке моему. А эти нет чтобы поблагодарить, что живы остались, так его же еще и обвинили во всем. Представляешь? возмущенно глянул на Гурова Китаев, незаметно для себя переходя на «ты». Сам же этот Курбанский, считай, против воли заставил Максима вертолет в воздух поднять, сам управлять мешал, и на него же всю вину свалил. Такая подлая сволочь! Но тут уж я вступился. Это вам не «Ми8» столетней давности, это боевая машина, да еще и не из нашей части. Это не шутки. Нецелевое использование боевой техники, порча имущества. Подсудное дело. Максимке моему для первого года службы както уж и многовато будет.