Все, она во дворе! Где мои конфеты?
Ты ее позвала. Так нечестно, проворчал дедушка. Но ладно уж.
Поднялся и зашел в подъезд. А Юль нерешительно потопталась на месте и наконец спросила:
Вы поспорили, кто первым во двор зайдет, мужчина или женщина?
Бабушка заговорщически ей подмигнула и рассмеялась.
Совершенно верно. Заключили пари. И благодаря тебе я только что выиграла конфеты, да какие! Мартин их из Барселоны привез, у нас такие не купишь. Он бы меня, конечно, и так угостил, но выигранное в сто раз вкуснее. Особенно если немножко сжульничать.
Юль только теперь поняла никакая она не бабушка. Просто платок сбивает с толку, а снять его, и поймешь, что «бабушкой» эту женщину называть глупо, даже если у нее и правда внуков полон дом, вон какая красивая, глазищи синие и ямочки на румяных от мороза щеках.
Погоди, Мартин сейчас вернется с конфетами, попробуешь, сказала женщина. И кофе с меня причитается, конечно. Даже не думай возражать.
Кофе?!
Юль ушам своим не поверила. Так это они, получается, кофе варят. Во дворе. На морозе. Совсем больные на голову, подумала она, хотя не употребляла это выражение с детства, а тут вдруг вспомнила, очень уж случай подходящий.
Кофе, кивнула «больная». Подожди буквально минуту, он уже почти готов Меня зовут Майя, а тебя?
Погоди, Мартин сейчас вернется с конфетами, попробуешь, сказала женщина. И кофе с меня причитается, конечно. Даже не думай возражать.
Кофе?!
Юль ушам своим не поверила. Так это они, получается, кофе варят. Во дворе. На морозе. Совсем больные на голову, подумала она, хотя не употребляла это выражение с детства, а тут вдруг вспомнила, очень уж случай подходящий.
Кофе, кивнула «больная». Подожди буквально минуту, он уже почти готов Меня зовут Майя, а тебя?
А меня Юлия. Юль по привычке приделала к имени, которым называет себя сама, тягучее, сонное окончание. Чтобы лишних вопросов избежать. Ей сейчас не до вопросов, ей сейчас надо вежливо улыбнуться, отказаться от кофе и конфет и бежать домой. Ноги уже практически отнялись на этом чертовом морозе.
Юля-июля, улыбнулась женщина. Да у нас тут практически собрание братьев-месяцев. Хотя преимущественно сестер. И кворума, конечно, нет, и не предвидится. И заметив наконец, что Юль ничего не понимает, снисходительно пояснила: Мартин, Майя и ты, Юль-июль. Два весенних месяца и один летний. Неплохо, по-моему.
Ну и фигли тогда так холодно, мрачно подумала Юль, но вслух, конечно, ничего не сказала. И даже попыталась улыбнуться, насколько позволили одеревеневшие на морозе лицевые мышцы.
Совсем замерз ребенок, ты что, не видишь? укоризненно сказал Мартин.
В руках у него был плед. Красный, в зеленую клетку. Очень яркий. И очень толстый. От одного взгляда на него стало теплее, а дедушка Мартин уж он-то все-таки именно дедушка, бодрый и подтянутый, но явно гораздо старше своей подружки развернул плед и одним ловким движением закутал в него Юль, как ребенка в полотенце после бани.
Ой, смущенно пискнула она. И умолкла. Потому что вдруг стало тепло вот прямо сразу, раз и все! Как будто в натопленную комнату вошла. Как наброшенный на плечи плед мог согреть торчащие наружу ноги и нос, совершенно непонятно. Но здорово.
Вот это ты молодец, одобрительно кивнула Майя. А конфеты?
Здесь, дедушка Мартин похлопал себя по груди, вернее, по тяжелому полушубку. Звук получился гулкий, как будто под овчиной скрывались рыцарские латы. Ты жульничала, поэтому отдам только в обмен на кофе. Третью кружку я, кстати, принес.
Сообразительный, обрадовалась Майя. Давай ее сюда, все уже готово Ребенок, ты жив? Садись сюда, и выразительно похлопала по скамейке ярко-зеленой шерстяной ладошкой.
Юль послушно села. Сейчас она была готова на все, лишь бы плед не отобрали. Не мерзнуть вот в чем смысл жизни, радость и благодать. Не мерзнуть это и есть счастье. Оно, оказывается, достижимо при жизни и даже в январе. И пусть длится, сколько возможно, а еще лучше вообще всегда.
Вкусно? требовательно спросила Майя.
Она, конечно же, про кофе. Юль кивнула, молча, но страстно, с полной самоотдачей. Потому что кофе действительно сказочно вкусный, хоть и варили его на улице, на газовой горелке, в алюминиевой кастрюльке с мятым боком и, похоже, вовсе без пряностей. А может быть, как раз именно поэтому. На таком морозе даже безмозглый напиток вполне может решить, что всему конец, и расстараться напоследок. В смысле проявить себя наилучшим образом. Пропадать, так с музыкой.
Вкусно? спросил Мартин.
Это он про конфету. Юль закивала еще более страстно. Потому что конфета невероятная оказалась, не шоколадная, не карамель, не леденец и не мармелад, вообще ни на что не похожа. Прессованная ореховая пыль, почти не сладкая, тает во рту что-то немыслимое, короче.
Я три коробки из Барселоны привез, сказал Мартин. Теперь жалею, что так мало. Когда еще снова туда попаду.
Там зимой тепло, наверное, вздохнула Юль.
Я был перед самым Рождеством. Плюс пятнадцать.
Юль почувствовала, что сейчас заплачет от зависти и жалости к себе. И, чтобы отвлечься, спросила: