Ты гляди, как просто у него получается! И немцы не возражали?
Да нет, пострелять, конечно, пришлось, склад с горючим сжечь.
Да ты герой, оказывается, недоверчиво покосился на него лейтенант. Это что же получается, он стал загибать пальцы, в одиночку аэродром разгромил, самолет угнал, склад с горючим поджег? Да тебя к ордену представлять надо! Ты кому врешь? Да я тебя в бараний рог согну, шлепну, как изменника и перебежчика! Расскажи, как немцы тебя завербовали!
Да ты герой, оказывается, недоверчиво покосился на него лейтенант. Это что же получается, он стал загибать пальцы, в одиночку аэродром разгромил, самолет угнал, склад с горючим поджег? Да тебя к ордену представлять надо! Ты кому врешь? Да я тебя в бараний рог согну, шлепну, как изменника и перебежчика! Расскажи, как немцы тебя завербовали!
Бред какой-то! Михаил понял, что его объяснениям никто не верит.
В камеру его! А я пойду, взгляну на самолет чего он там пригнал? Лейтенант зло засмеялся.
Конвоиры толкнули Михаила в спину:
Иди!
Его завели в небольшую комнату с зарешеченным окном и закрыли дверь.
В тюрьме или камере Михаилу еще сидеть не приходилось. Он осмотрелся. Хотя смотреть-то, по сути, было не на что. Комната или камера была абсолютно пуста: ни топчана, ни стула.
Михаил уселся в угол. Его одолевали мрачные мысли. «Зачем рвался к своим, да еще и на самолете? Выходит, глупость совершил? Может быть, надо было сесть где-нибудь в поле, самолет сжечь, а самому идти пешком? И линию фронта не разглядел. Да и была ли она сплошной, та передовая лета сорок первого?» Михаил даже застонал от осознания ошибки, которая может дорого ему обойтись. Если начнут копать да допрашивать, подмена вылезет наружу. Хуже того, если недалеко базируется 8-й авиаполк, могут вызвать командира эскадрильи для опознания. Все сразу и всплывет. Никакой он не Борисов. Фото на удостоверении мутноватое, из ста человек половина будет похожа, но любой сослуживец Борисова сразу скажет не он! Тогда никакие слова оправдания уже не помогут. К стенке поставят и расстреляют. Время суровое, а его правдивый рассказ на сказку похож. «Интересно, промелькнула мысль у Михаила, в авиачастях все военнослужащие должны иметь голубые петлицы и такого же цвета околыш на фуражке?» У лейтенанта, который его допрашивал, они были темно-синего, даже какого-то василькового цвета. «А не НКВД ли это?» обожгла его догадка.
Низко, почти над крышей, прошел самолет, натужно ревя моторами. «Бомбовоз!» понял Михаил. Вот ведь, и угораздило же его на аэродром бомбардировщиков сесть. Обычно они от передовой дальше базируются, чем истребители. Еще ведь и спросят а почему так далеко залетел? Коли истребитель, так и искал бы свой аэродром! Что тут ответишь? Что планшета с картой на трофейном самолете не было, да сумерки, в которых сориентироваться трудно? «Вот так и умрешь ты, Миша, в прошлом времени, да еще позорной смертью предателя и немецкого шпиона, не успев даже повоевать толком, с горечью подумал он. Да нет, кое-какой ущерб врагу все-таки нанес», утешая себя, вспоминал он события прошедшего дня. Несколько врагов убил, склад с горючим сжег, немецкий истребитель к своим перегнал. Так что свой вклад пусть и маленький в будущую победу он уже внес. Может быть, на секунду, на миг, но общую победу он приблизил. А с этим и умирать не так страшно.
Загремел засов.
Выходи! Руки за спину, иди вперед.
Михаила завели в ту же комнату к уже знакомому лейтенанту.
Будешь продолжать врать или сознаешься?
Я правду сказал, добавить нечего.
Лейтенант кивнул. Конвоир сзади ударил Михаила прикладом винтовки под колени. Пилот упал, а конвоир принялся его пинать сапогами. На каждый удар тело отзывалось острой болью.
Хорош! приказал лейтенант. Садись!
Михаил, преодолевая боль в избитом теле, уселся на табуретку, с трудом удерживая равновесие. Нижняя губа его распухла и кровила, левый глаз заплыл.
Лейтенант направил свет настольной лампы в лицо пилоту.
Рассказывай только правду! Будешь врать, все зубы выбью, сука! Чего с вами, гнидами, церемониться? Все равно к стенке поставим!
Говорить ничего не буду. Все равно вы мне не верите, едва выговорил Михаил.
Нет, будешь говорить! заорал лейтенант. Он вытащил из стола пистолет и сунул его под нос пилоту. Или ты говоришь правду, или я тебя сейчас пристрелю!
Пострелять захотелось? Михаил сплюнул на пол. Пол окрасился кровью. Ты бы лучше на передовую сходил.
Лейтенант пистолетом ударил Михаила по скуле. Сильно ударил, аж голова мотнулась в сторону.
В коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась, и вошел военный. В каком он был звании, Михаил понять не смог, но сквозь розовую пелену разглядел на петлицах по две шпалы.
Не обращая внимания на окровавленного Михаила, военный встревоженно сказал:
Не обращая внимания на окровавленного Михаила, военный встревоженно сказал:
Немцы прорвались, танки сюда прут. Километров двадцать осталось.
Лейтенант вскочил.
У меня подследственный.
А мне начхать! Собирайте документы и готовьтесь к передислокации.