Полузверь снова зарычал, глухо и зло, словно загнанный в угол зверь, шерсть на морде удлинилась.
От кочевников же отбились, прохрипел он.
Глава прошелся по залу и остановился у очага. Поленья наполовину прогорели, в зале стало темней, зато глаза ворга горят недобро.
Тогда мы одни были, произнес Теонард тяжело. И смогли укрыться на моей башне. А теперь народу прибыло, и за всех мы отвечаем. Сам подумай, если что не так, эльфы кого первыми порежут? Ага, понял? То-то и оно. Вот и говорю, не знаю, как правильно. Днем и ночью думаю, а никак.
Лотер оглядел его с ног до головы и обратно.
Вижу, бросил он. На тебе лица нет, скоро на стройного птеринга будешь похож. Хочешь, лично буду каждый вечер оленя приносить? Ты только не помирай от работы. А то кто будет главствовать?
Теонард хмыкнул и внимательно посмотрел на ворга.
Тогда ты будешь, сказал он.
Лотер поднял на него красные, как вечернее зарево, глаза, челюсть лязгнула, будто собирается прямо тут нападать. Он шумно поскреб мохнатую грудь и проговорил обижено:
Что я тебе плохого сделал? Ему оленей предлагаю, а он на меня вся заботы и тяготы свалить вздумал.
Теонард вздохнул.
Понимаю. И когда Главу выбирали понимал. Ну, может не совсем, но догадывался. Потому и предложил тебя, а ты, выходит, еще раньше догадался.
Если много власти, проговорил Лотер, глядя на арбалетчика слишком мудрым для ворга взглядом, то ответственности в два, а то и три раза больше. А мы, ворги, народ вольный.
Плечи Теонард поникли, он сразу как-то осунулся, будто не неделю, а сотню лет несет тяжкое бремя.
Птицы у стены встрепенулись и заурчали, одна даже попыталась взлететь, но стукнулась о решетку и бухнулась на пол. Тут же вспорхнула на жердь, словно ничего не было, и присоединилась к голубиному хору.
Ворг пошевелил ушами, повернувшись одной стороной к выходу. Пару секунд так сидел, потом сказал:
Ты давай, воспрянь. Глава ты или где? Никто не должен знать, как тебе непросто. Иди, умойся, а лучше помойся. А то вид, как у меня после недели беготни по болотам. А я к Страгу сбегаю.
Теонард вытер лицо и уставился на ладонь, надеясь разглядеть грязь и пыль.
Что, произнес он. Совсем плох?
Лотер глянул на него, покривился.
Да не совсем, но помыться надо. Это даже я, ворг, тебе говорю. Иди-иди, а потом выходи встречать дорогих гостей.
Глава 2
Закатное небо расплескало оранжевые краски, солнце медленно погружается в тучи, что значит завтра будет ветрено. Зато сейчас природа спешит показать все оттенки багрового, красного и оранжевого, словно это последний в мире закат.
Со своего прекрасного Дерева, Каонэль видела, как ворг скрылся в башне Теонарда, как, спустя некоторое время вышел из нее и помчался к замку Страга, будто за ним гонится орда мертвяков.
Идеальные брови сдвинулись. Накинув капюшон, эльфийка отошла от резного окна, которое скорее дупло, украшенное плющом и светлячками. Когда загадывала резиденцию, все детали были продуманы с эолумской точностью. Несмотря на отсутствие видимых связей с солнечными, Каонэль умудрилась построить идеальное жилище для любого эльфа.
Покои получились сказочными ветвистые колонны, плетеные арки, мерцающие матовым светом в полумраке. В середине широкое ложе с простынями из паучьего шелка, а над ним стайка крошечных светлячков с синими брюшками.
Каонэль вышла из комнаты в темноту коридора и двинулась по извилистым анфиладам вверх.
Стены с потолком заплел плющ и корни, между ними скопились голубые и желтые огоньки. Время от времени они переползают целыми группами, и анфилады переливаются таинственным светом.
Поднявшись на верхний ярус, серая сделала еще несколько поворотов и остановилась у резной двери с изображением распустившейся лилии.
Она постучала.
Эвриала? Ты здесь?
За дверью послышался шорох, что-то глухо стукнуло и покатилось по полу. Спустя несколько секунд возни, раздался мягкий, словно пуховая подушка, голос.
Да, заходи.
Каонэль толкнула дверь, та бесшумно отворилась и брови эльфийки медленно всползли на лоб.
Все комната, которую серая так старательно украшала в мечтах, а потом воплощала с помощью Талисмана, заставлена котелками, мисками, плошками разного размера и высоты.
В середине, склонившись над пузырящейся похлебкой, стоит горгона.
Крылья аккуратно сложены за спиной и почти незаметны, передник забрызган зеленым, из прически выбились черные пряди и падают на глаза. Эвриала помешивает длинной ложкой, лицо скорбное, будто на поминках.
Она подняла взгляд на эльфийку и сообщила:
Все утро пытаюсь найти идеальное сочетание. Уже по крупинке взвешиваю, а все равно, то пересолю, то переперчу.
Каонэль еще раз оглядела комнату, которая превратилась в кухню, и ответила:
Говорят, если много соли кладешь, значит, влюбилась.
В кого? изумилась горгона, округлив глаза.
Каонэль еще раз оглядела комнату, которая превратилась в кухню, и ответила:
Говорят, если много соли кладешь, значит, влюбилась.
В кого? изумилась горгона, округлив глаза.
Эльфийка пожала плечами, проговорила:
Не знаю. Наверное, в Теонарда. В него положено влюбляться, он ведь Глава. Но я бы посоветовала ворга, он хоть и не главный Хранитель, зато сильный и смелый. Или, на крайний случай, Страга. Хотя тебе, наверное, ближе птеринг?