– Товарища вам привез, – ответил Млад и хотел подтолкнуть мальчика в спину, но вовремя остановился: любое неосторожное движение может вызвать судороги.
Ширяй оторвался от книги, а из спальни выглянул Добробой. Оба прошли испытание в конце лета, и только в мае должны были попробовать себя в самостоятельных путешествиях к богам, а пока поднимались наверх вместе с Младом. Они слишком хорошо помнили свою шаманскую болезнь, и Млад не опасался, что ребята не поймут новичка или обидят по неосторожности.
– Как тебя зовут? – не дожидаясь, пока новенький разденется, спросил Добробой – здоровый шестнадцатилетний парень, ростом и шириной плеч обогнавший Млада.
– Михаил, – затравлено ответил мальчик, рядом с Добробоем казавшийся тощим цыпленком.
– Какое-то странное у тебя имя, нерусское, – Добробой пожал плечами – беззлобно, скорей удивленно.
– Меня дома Мишей звали, – словно извиняясь, тут же добавил тот.
– Миша так Миша, – Ширяй поднялся и протянул руку, – я – Ширяй, а он – Добробой. У нас уже настоящие имена.
– Как это – «настоящие»?
– После пересотворения каждому шаману дают настоящее имя. И тебе тоже дадут. Давайте ужинать, а то мы заждались уже.
– Погодите с ужином, – Млад повесил полушубок на гвоздь у двери, – сейчас к нам гости пожалуют.
– Так тут и на гостей хватит… – Добробой приоткрыл крышку горшка, стоящего на плите и заглянул внутрь: крышка со звоном упала на место, а Добробой прижал пальцы к мочке уха.
– Думаю, они с нами трапезничать не станут, – пробормотал Млад.
Храп коней и множество голосов за дверью были ему ответом. На этот раз Хийси не поленился подняться и гавкнуть пару раз тяжелым басом.
Дверь распахнулась без стука: первым в дом вошел толстый жрец в золоченой ризе, надетой поверх шубы, за ним еще трое – в черных рясах под фуфайками: это, очевидно, были ортодоксы, причем болгары, а не греки. Но и на этом дело не кончилось – вслед за ортодоксами появились два католика, с ног до головы закутанных в меха – от русского холода. Вот ведь… Говорят, они непримиримые враги и вечные соперники в борьбе за чистоту веры. Только на Руси они почему-то не ссорятся, напротив, горой стоят друг за дружку…
Жрец в ризе осмотрелся по сторонам и перекрестил помещение. Миша ссутулился и низко опустил голову – Млад прикрыл его спиной на всякий случай.
– Безбожное место… – проворчал жрец и бесцеремонно обратился к Младу, – зачем отрока забрал?
Млад не стал ссылаться на то, что отрок сам пожелал ехать с ним: только допроса мальчишке сейчас и не хватало.
– Если он не пойдет на зов богов, он умрет.
– Если он и умрет, то только для того, чтоб возродиться к жизни вечной. И не твое поганое [1] дело за него решать.
Млад глянул попу в глаза: удивительно, жрец христианского бога, занимающий, по-видимому, высокий пост среди других жрецов, вообще не имел potentia sacra. [2] Как же он общается со своим богом? Откуда узнает его волю?
– Юноша останется здесь, – ответил Млад.
– Душу, уже спасенную, погубить стараешься? – усмехнулся священник, – сам в дикости первобытной живешь и других за собой тащишь?
«Первобытная дикость» больно задела Млада – разговор переходил в область politiko. [3]
– Мы со своей первобытной дикостью разберемся сами, без иноземцев. Юноша русич, а не болгарин, его зовут родные боги.
– Твои боги – деревянные истуканы, не более. Бог – един и всемогущ, он не знает границ и народностей, для него все равны! – с пафосом произнес поп.
– Мне интересно, а кто тогда зовет юношу? Деревянные истуканы? – усмехнулся в ответ Млад.
– Бесы, прислужники Сатаны, врага рода человеческого. И ты – тоже его прислужник, вольный или невольный.
– Мне все равно, как в Болгарии называют моих богов, а меня – и подавно. Спасайтесь от своего бога сами, без нас.