Вечным блаженством.
Ого как. И что же это конкретно для вас? Ведь, насколько мне известно, блаженство вы испытывали, откровенно бухая и изменяя своей любимой жене. Именно это вы подразумеваете под блаженством? Ведь так?
Виктор Петрович снова почувствовал, как пот стекает уже к пояснице. Медленно подбираясь по толстому слою жира в трусы, где продолжал доставлять беспокойство. Черт тем временем, лишь поглядывал на отлично отполированный ботинок, носком которого он игриво махал из стороны в сторону, явно дожидаясь ответа на поставленный вопрос.
Нет, почему так. Я бы слушал музыку, общался, ходил.
Стало быть, ни секса, ни алкоголя, ни отвратных стриптизерш с вульгарным кружевным нарядом. Я вас правильно понимаю? ехидно спросил брюнет всё также, не сводя взгляд со своего черного ботинка.
Да.
Ах как всё старо, что же вы мне все лжете, ну хоть бы раз кто-то сказал правду задумчиво бросил брюнет наконец отвлекаясь от носка итак, дело в том что ничего этого вы бы не делали, так как всю сознательную жизнь стремились к разврату и пьянке. И ничего кроме них не желали. Ну да бог с ним.
Вы сказали Бог?
Ну да, а что такого? У нас тут не тюрьма, можно говорить всё что угодно, ну в рамках приличного разуметься, все же это ад, а не ваша земная богадельня хмыкнул брюнет, раскрывая толстую папку непонятно как очутившуюся у него в руках Итак, что у нас тут. В общем, убийств вы не совершали, так воровство, обман, прелюбодеяния, всё в рамках первой погрешности. А стало быть, в ней вы и останетесь.
В смысле останусь.
Уважаемый Виктор Петрович. Ад, это не то место, что вы привыкли изображать себе в книгах и фильмах. Мы здесь не пытаем людей сковородками и не жарим их на кострах, разве что в отдельных случаях, но вас они не касаются, так как вы не мазохист. Как вы изволили понять, в раю вам делать абсолютно нечего даже при всем вашем желании, так как там нет ни проституток, ни алкоголя, от которых у вас столько радости. Им это по статусу не положено, поэтому всё перешло в наши ряды. Формально они вообще этого не держат.
Вы что, хотите мне дать алкоголь и женщин?
Да, хотя если вы предпочитаете что-то ещё, то можно и добавить.
Подождите, вы не лжете?
Обижаете, у нас с этим строго. Да и времени нет. Загруженность грешниками крайне велика. Это в раю все отдыхают. Как вы изволили выразиться, ходят, думают, возможно, даже поют. Мы их мало касаемся, блаженных.
Но вечные муки.
Вот теперь я точно удивлен, обычно таких вопросов не задают. Нет, Виктор Петрович, никому вы со своими пытками не нужны. В том, что мы держим грешников, согласен, на то мы и ад. Но формально задача с раем у нас одна, только там люди, которые сумели обойтись в наслаждении без семи смертных грехов, у нас же те, кто не сумел. Отсюда и разница, всё крайне просто. Пытки же это человеческое больное воображение. Да вы помилуйте, кому же кому нужны эти пытки? Ради чего? Совершенно глупое занятие. Вы же не тупой человек, зачем всё эти экзекуции. Фу, право.
Стало быть, сейчас я отправлюсь заниматься алкоголем и развратом?
Да. И так вечность. Разврат, пьянство, все, что вы любите. Вы же грешник, вот этим и будете заниматься в нашем грешном ведомстве.
Выходит никакого наказания не существует?
Выходит никакого наказания не существует?
Ну как вам сказать тихо сказал брюнет, поднимаясь из-за стола формально это и есть ваше наказание.
Башня
пролог
Мать смотрела на дочь, со странным ощущением тревоги. Словно бы ощущала, её будущее, пропитанное смертельной опасностью и ужасами, которые обязательно должны случиться с ней. И это было не зря.
Жанна родилась уродливой. Непропорционально большая голова, кривые ноги, маленький перекошенный рот. Лекарь сказал, что она будет недоразвитой, но материнское сердце подсказывало, что это не так, что всё над чем успели посмеяться злые боги, это над её внешностью.
Мягко обняв её за плечо, сзади подошёл король. Точно так же как и жена, он мечтал о первенце, искал игрушки, выбирал самые дорогие одежды, лелеял планы о будущем. И точно так же как и она, проклял всех богов, когда она родилась уродливой.
Он знал, что как король не может допустить этого. Не может связать всю её жизнь с издевательствами и насмешками при дворе. К тому же его ближайшие соседи, молниеносно прознав о такой дочери, сразу же обвинят его в еретизме. Но самое страшное даже не это, а то, что каждый день, он должен будет смотреть на свою уродливую дочь. Он мягко поцеловал жену и взяв за руку медленно отвел от колыбельки, дав пройти своему помощнику. И так, он удерживал её до тех пор, пока колыбельку не унесли за дверь.
Конечно, её надо было убить, но, увы, он, Рюрик второй, был единственным из всего своего рода, кто был искренне влюблен в свою королеву. И поэтому ради жены, был вынужден оставить дочь в живых. Отправив её в изгнание.
А ещё в тот же вечер, Рюрик подписал указ, что официально принцесса умерла при родах и любое упоминание об этом, грозит царским преследованием как надругательство над её светлой памятью. Он хотел чтобы при дворе как можно быстрее забыли о этом страшном происшествии и оставили царевну в покое.