Волнение последнее, что испытывает человек в этот момент. Он живёт на животных инстинктах, на страхе, на чувстве самосохранения. Я не переживала, когда девушка упала на крыльце, оставив кровавый отпечаток на стекле. Я не переживала, когда закричавшей женщине, которую вытащили в зал, врезали по голове прикладом, и она затихла, растянувшись на полу. Я не переживала, когда нас заставили отбросить свои сумки в центр зала и вывернуть карманы, швырнуть их содержимое в кучу.
Что испытывал Авель, когда понял, что Каин не остановится и убьёт его?
Я боялась, дрожала всем нутром, и по ногам побежала моча. Унижение ничто по сравнению с ужасом лишиться жизни. Тот мужчина у окна, лежащий со стеклянными глазами, тоже обмочился перед смертью. Он молил о пощаде, взывал к разуму, готов был подставить любую из наших голов, чтобы спасти свою.
Что делал бы Авель, если бы перед смертью Каин держал его в плену?
Сутки я тряслась, а потом разом всё прошло как рукой сняло. Всё сделал Штефан, он помог мне. Отвёл в туалет, хоть и находился рядом, пока я делала свои дела. С бельём пришлось расстаться, но я не жалела, мне хотелось избавиться от своего унижения как можно быстрее, забыть о нём, растоптать.
Штефан. У него глаза, как у Николя: холодные, кристальные, красивые.
Я идиотка. Вот и Николя так всегда говорил.
Николя.
Как бездарно пронеслась моя жизнь. Ну зачем я отказалась от него? До сих пор они снятся мне каждую ночь его губы, пухлые, напоминавшие по цвету спелую малину, а на вкус мятные и тёплые. Ничего на свете вкуснее я не пробовала. Мягкие и бархатистые, они захватывали мои губки в плен, заколдовывая сердце.
Я прикрыла глаза, чтобы не видеть вооружённого бандита, и вспоминала свою первую и сокрушительную любовь, разрушившую до основания меня и мою жизнь и превратившую её в руины.
Николя
Аполлон разрыдался бы от зависти, узнав, насколько потрясающе красив и прекрасен мой парень.
Бывший парень.
Светлые волнистые волосы, длиннее, чем обычно носят мужчины. Они обрамляли его лицо с правильными и пропорциональными чертами. И как два глубоких озерца на нём пронзительные голубые глаза, затягивающие в свои омуты и лишающие воли. Широкие плечи, накачанные мускулы бицепсов и трицепсов, узкая талия. Крепкие ягодицы, рождавшие вздох восхищения при одном только взгляде на них. Длинные ноги с мощными бедренными мышцами.
Античные скульптуры пародия и бездарность в сравнении с ним. Широкие ладони с длинными пальцами, доставлявшими море чувственных удовольствий при прикосновении к моему телу. По сравнению с его идеальными пропорциями я чувствовала себя пампушкой. Впрочем, он меня так и называл время от времени пампушка. Иногда (когда сердился) «гадким пончиком». Но меня это не обижало, а возбуждало.
Словно наяву, я ощутила уверенное и лёгкое скольжение его руки по изгибам моего тела.
Раздался свист, и что-то упало. Я распахнула глаза и уставилась на боевика, валяющегося на полу. Это был тот самый, кто обходился без пояса шахида.
Встань! рявкнул Штефан.
Он оказался рядом, дернул за руку и я, словно увалень, распласталась на полу.
Встань! орал Штефан. Встань!
Я поднялась на корячки ноги затекли, и он рванул меня на себя, развернул спиной, обхватил рукой за горло. Его кисть в тонких струйках крови. Они смешивались и закрашивали его пальцы в единый цвет.
Раздался выстрел, затем шлепок, кто-то вскрикнул.
Избавляйся! Штурм! Давай!
Грохнул ещё выстрел, и я почувствовала, как к моим ногам что-то упало. Скосила глаза и увидела менеджера, ту самую, что постоянно причитала, надоев мне своим шёпотом.
Переведя взгляд, поняла, откуда произведён выстрел это сделал Салем, держа нож у горла девушки в униформе банковской служащей.
Я сглотнула. Напряжённые мышцы пронзала боль. Шею и поясницу ломило оттого, что я сильно выгибалась. Дым в помещении, возня за его пределами давили на мозг. Я почувствовала, что глаза заливает потом. Ушную раковину опаляло дыхание Штефана.
«И сказал ему Господь: за то всякому, кто убьёт Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его».
Я должна спасти Штефана.
Выходи вместе со мной, просипела я, ухватив его за руку. Толкни дверь и уходи.
Бандит резко дёрнул меня на себя, а мои плечи больно ударили осколки кирпича и отделки колонны. От осознания, что по мне стреляли Авели, такие же, как и я, и едва не ранили, взорвало мозг, придало силы.
Штефан спас меня от смерти.
Стрельба на поражение! А как же осмысление и поучение жить с осознанием смертоубийства?
А что было бы, если б Авель победил Каина?
Салем! Прикрой! Шумовая!
Крик Каина и стрельба. Автоматная очередь, одиночные выстрелы, возня.
Томас! Отходи! надрывался Каин. Мочи её! Стреляй!
Один из бандитов у окна, держащий у виска женщины средних лет пистолет, ухватился за шнур взрывного устройства и отрешённо смотрел на нас. Под его ногами распростёрлось тело мёртвого мужчины первого убитого заложника.
Штефан, иди к двери! просипела я. Прикройся мною, иди!
Женщина средних лет сильно зажмурилась, а по её щекам скатывались две крупные слезы.
Томас, отходим! закричал на ухо Штефан.