Он все больше убеждался в том, что Скотт Тернер ошибся.
Кристиан на трясущихся ногах согнулся пополам, дабы увернуться от дальнейшего нападения и облегчить боль. После удара Джейн он, увы, не сумел сдержать тихого, сдавленного стона. Этот звук помог ей найти его лицо в непроглядной тьме комнаты. Двойной удар кулаком в скулу и в висок отбросил Кристиана в сторону и одновременно назад, на кровать. Он перекатился к стене, пытаясь увернуться от нападения, но не тут-то было: ее тонкие руки летали, как крылья ветряной мельницы, осыпая его непрерывным градом ударов. В конце концов Джейн посетила неизбежная удача: кулаки ее нашли то же место на левой ноге Кристиана, что и свинцовая пуля под Геттисбергом.
Теперь взор Кристиана заволокла тьма другого рода. Тьма глухая, мрачная, безжалостная. Он смолк, потеряв сознание.
Дом Маршаллов был рядовым особняком коричневого камня, построенным в середине века, когда нью-йоркские деньги перетекали в верхнюю часть города. В то время Пятая авеню к северу от 23-й улицы была еще немощеной и походила скорее на деревенскую коровью тропу. Там почти никто не жил, и многие Нью-Йоркцы пророчили провал плану заселения северной территории. Они ошибались. Пятая авеню, от Вашингтон-сквер до Мэдисон-сквер, утвердилась как центр светской и модной жизни города, а особняки коричневого камня стали символом денег.
Дом Маршаллов, подобно соседним зданиям-особнякам, представлял собой грандиозное сооружение, отражавшее богатство и традиции его первых владельцев. Люди, сделавшие миллионы на рискованном заключении сомнительных сделок, не отличались разнообразием вкусов, когда дело касалось строительства их жилищ. Лишь тонкая грань отделяла оригинальность от пошлой демонстрации богатства нуворишей.
С подачи отца Кристиана дом Маршаллов был выдержан в том же духе помпезного консерватизма, граничащего с безвкусицей. Подъезды украшали внушительные коринфские колонны и пилястры. Мансардная крыша, высокие овальные окна и богатый орнамент на камне придавали дому вид чопорный и респектабельный. Внутреннее убранство особняка было не менее величественным. На первом этаже располагались следующие комнаты: просторный банкетный зал (не путать со столовой!), солярий, рабочий кабинет, роскошная библиотека, три гостиные и галерея с гобеленами и скульптурами.
До войны дом Маршаллов играл значительную роль в жизни высшего света Пятой авеню. Теперь же, когда из хозяев остался один Кристиан, в пустующих комнатах поселилась тишина.
Скотт Тернер плеснул виски в высокий хрустальный стакан и протянул его своему пациенту. Встретив укор в глазах Кристиана, он долил в стакан еще на добрых два пальца напитка и неодобрительно поднял свою пшеничную бровь.
— Ты уверен, что тебе это надо?
— Хватит корчить из себя врача! Или будь моим другом, или уходи!
Кристиан взял стакан, подавшись вперед в своем черном кожаном кресле и толкнув ногами оттоманку. Плед, укрывавший его колени, соскользнул на пол. Он поддел его носком туфли и откинул в сторону.
— Да, мне это надо, черт возьми! Я не больной! — раздраженно сказал Кристиан и одним залпом осушил стакан, слегка поморщившись, когда его содержимое обожгло пустой желудок.
Скотт пожал плечами. Он чувствовал, что Кристиан ищет ссоры. Скотт Тернер причислял себя к тем людям — их было от силы полдюжины, — которые не отказались бы от возможности поколотить Кристиана Маршалла. Нельзя сказать, чтобы Скотт верил в то, что это ему удастся, но порой его так и подмывало сцепиться с приятелем. Искалеченная нога отнюдь не делала Кристиана уязвимым, она лишь слегка уравнивала шансы: Скотт был на целую голову ниже своего лучшего друга и весил на четверть меньше.