– Но это означает, что хоть кто-то наконец унизил его, и вы должны быть благодарны невесте. Только подумайте, насколько легче вам будет повергнуть его в будущем.
Она наклонила голову набок и с каким-то отстраненным любопытством смотрела на него, словно на какой-то редкостный экземпляр. Неожиданно дрожь пронзила Лисандроса. Он не понял почему, однако…
– Я полагаю, что в этом могу обойтись и без помощи, – заметил он.
– Вот о чем я думаю, – сказала она, очевидно сильно задетая. – Вы заметили, что чужие свадьбы обнажают самое худшее в людях? Я уверена, что обычно вы не столь циничны и раздражительны, как сейчас.
Это была чистейшая дерзость, но вместо того, чтобы отделаться от нахалки, он почувствовал желание вступить с ней в спор.
– Конечно нет. Обычно я еще хуже.
– Это вряд ли возможно.
– Все, кто знает меня, сказали бы вам, что я пребываю в своем самом добром и легком расположении духа.
– Не верю. Интуиция подсказывает мне, что в душе вы мягкий человек. Люди плачут на вашем плече, дети липнут к вам, а те, у кого возникают проблемы, обращаются за помощью прежде всего к вам.
– Я не делаю ничего, чтобы так было, – горячо возразил он.
Толпа теснила их, заставляя отойти в сторону. Когда они вышли из храма, Лисандрос проговорил:
– Я удивлен, что Гомер решил соорудить подобие Парфенона.
– О, он хотел бы воссоздать оригинал, – согласилась Петра, – но между нами… – она театрально понизила голос, – оригинал не слишком отвечал его стандартам, и он решил возвести это, чтобы показать всем, как нужно строить.
Не выдержав, Лисандрос разразился смехом, и несколько человек оторопели при виде того, как этот знаменитый своей суровостью человек с удовольствием реагирует на шутку. В ответ Петра рассмеялась сама. А потом он повел ее туда, где были сервированы напитки, и поднес ей бокал шампанского, почувствовав, как хорошо хоть ненадолго расслабиться.
Столы для свадебного приема стояли на воздухе, под солнцем. Гости занимали свои места в ожидании появления молодоженов.
– Я сейчас вернусь, – сказала Петра.
– Минутку. Вы не сказали мне, кто вы.
Она оглянулась со странной улыбкой:
– Разве нет? Наверное, подумала, что в этом нет необходимости. Увидимся позже.
Она отсалютовала ему бокалом и поспешно ушла.
– Ну и хитрый ты дьявол! – произнес чей-то низкий голос за его спиной.
Крупный бородатый мужчина возник перед ним, и Лисандрос с удовольствием узнал в нем старого соратника.
– Георгий! – воскликнул он. – Мне следовало догадаться, что ты будешь там, где самая лучшая еда.
– Лучшая еда, лучшее вино, лучшие женщины. Ты и сам такой же.
Он показал на удаляющуюся молодую женщину.
– Она очаровательна, – сдержанно произнес Лисандрос.
Он не собирался обсуждать ее.
– О, не беспокойся. Я уйду. Я не претендую на внимание дочери Эстел Раднор.
Лисандрос напрягся:
– О чем ты?
– Я не осуждаю тебя за то, что ты хочешь узурпировать ее. Она – чистейший персик.
– Ты сказал – дочь Эстел Раднор?
– А она тебе не сказала, кем является?
– Нет, – ответил Лисандрос, поджав губы. – Не сказала.
Быстрым шагом он направился следом за ней. Как легко он попался в ловушку! Его комментарий относительно ее матери поставил его в неловкое положение. Совершенно недопустимый комментарий. Она могла бы предупредить его, но не сделала этого… Выходит, она смеялась над ним!
Лисандрос не успел догнать ее. Светловолосая женщина уже подошла к главному столу, за который должны были сесть жених и невеста. Теперь у него какое-то время не будет никаких шансов.
Распорядитель проводил его на место, тоже за главным столом, но прямо за углом, справа от нее, – достаточно близко, чтобы он мог прекрасно видеть ее, но не мог разговаривать.
Петра была поглощена разговором со своим спутником. Неожиданно она рассмеялась, откинув голову, и он невольно подумал, что нашел бы ее очаровательной, если бы… если бы был в настроении для того, чтобы быть очарованным.
Тут она подняла глаза и поймала его взгляд. Она явно знала, что ее проделка удалась, потому что в ее дерзком взгляде он прочитал: «Что? Обманули тебя?»
Он ответил ей спокойным взглядом: «Подожди. Только подожди!»
Она с нетерпением ждала. Об этом ему сказала ее улыбка, от которой у него все перевернулось внутри. Чтобы никто ничего не заметил, Лисандрос надел на лицо привычную маску раздражения.
Приветственные возгласы и аплодисменты возвестили о торжественном появлении мистера и миссис Лукас.
Разменявший седьмой десяток, Гомер Лукас был седовласым, крупным мужчиной с властными манерами. Но когда он и его невеста величаво проходили на свои места, он наклонил голову и преданно поцеловал ей руку. Она, похоже, едва не растаяла от радости, вызванной его жестом, а возможно, пятимиллионным бриллиантом на ее пальце.
Молодая женщина, подшутившая над Лисандросом, присоединилась к аплодисментам и поцеловала свою мать, когда та села. Гости приступили к еде.
Конечно, Лисандрос допустил промах – принял ее за сотрудницу Лукаса. То, что эта особа здесь как дома, должно было предупредить его. И когда она подошла, чтобы сделать снимки с близкого расстояния, оба, и жених и невеста, стали позировать ей. А потом она позировала вместе с ними какому-то профессиональному фотографу.
В этот момент появился Никатор.
– Некоторым из нас надо воссоединиться, – услышал Лисандрос его громкий голос. – Брату и сестре.
По праву брата он обнял светловолосую за талию и притянул к себе. Она не сопротивлялась, но Лисандрос заметил промелькнувшее на ее лице раздражение. Она поспешно освободилась при первой же возможности и отправила его назад к Дебре Фэрли.