Станислав Брейэр
Город в капле
и другие сказки
Эту книгу я посвящаю моему самому дорогому советчику в делах житейских и сказочных моей маме Алле.
Она теперь живёт не в этом мире, а совсем в другом. (И это не фантазия, как в сказках. Жизнь не исчезает!)
На этой Земле среди многих бед и скорбей мама дала мне столько горячей, жертвенной любви, что её бы хватило на сто тысяч удивительных, добрых историй для взрослых и детей!
Теперь я могу с ней видеться только во снах, но её любовь во мне, она помогает писать сказки, даже когда это бывает очень трудно.
Уважаемые люди! Особенно дети, которых Бог очень любит! Прошу вас о помощи: помолитесь об упокоении моей мамы Аллы, чтобы была ей вечная и чистая Радость!..
С надеждой и благодарностью, автор
Что мы можем?
Блошка
Однажды шёл по селу колдун злое сердце. И увидел за забором под персиковым деревом мальчика. Лежит тот на мягкой перине, персики ест. А рядом женщина срывает с дерева самые спелые плоды, мальчику подаёт.
Наелся тот, принялся косточки в стрекозу на ветке бросать. А женщина отошла работать по саду: лопатой копает, тяпкой окучивает, тяжёлые вёдра таскает.
У колдуна от удовольствия глаза заблестели, и он тихо спросил, перегнувшись через забор:
Что не работаешь, такой большой? Не можешь или не хочешь?
Могу, ответил лентяй. Но зачем, когда за меня всё мамка делает?
Ой, как мне нравится, улыбнулся колдун, когда люди как блошки. Люблю блошек
Сказал и плюнул на мальчика через забор.
Мать вернулась:
Сынок, ты где?
Тут я, тоненько слышится в ответ.
И ей блошка на ладонь скок.
Это я! пропищал блошка. Какой-то колдун на меня плюнул и я превратился. Нет чтобы во льва или оленя, а то в блоху! Это всё ты, мамка, виновата: от меня отошла и не защитила!
Заплакала женщина. Потом выдернула из перины пушинку, устлала ею свой напёрсток, чтобы было мягко, а в напёрсток положила блошку.
Соседи говорят:
Эх, предупреждали тебя: не надо его так баловать. Хорошего мальчика колдун не сумел бы превратить в блоху. А теперь тебе надо идти за тридевять земель. Тридевять пройдёшь, а там и тридесятая. В той тридесятой земле есть родник, которого Ангел Небесный коснулся рукой, и вода там стала святою. Больные исцеляются, испив её, а заколдованные освобождаются от чар
Вот повесила бедная женщина напёрсток с блохой у себя на груди, перекрестилась и в дальний путь пошла.
Идёт она днём и ночью: под солнцем горячим, под луной холодной, ни о сне, ни о еде не думает. А блошка ей:
Мамка, я есть хочу! Да и вопьётся матери в грудь, и кровь пьёт. Блохи-то, известно, чем питаются. Сначала он в напёрсток возвращался, а потом вспрыгнул женщине на голову и там поселился. Сверху путь хорошо видно, по сторонам глядеть интересно. Проголодается опять в родную мать вопьётся, а та, бедная, терпит.
Блоха толстеет а мать худеет. Так измучилась, что упала на тридевятой земле.
Эй, мамка, чего разлеглась! пищит блоха.
Заболела я.
Ну, немного отдохни и поднимайся, иди меня выручать!
Но она сказала:
Наверно, не встать мне уже, сынок.
Сынок же ей:
Обо мне подумала чем я питаться буду?! Мамка! Умирать не смей!
Не от усталости встать не могу, а оттого, что дорогой мой сын меня не любит Придётся тебе в тридесятую землю идти самому. Нельзя, чтобы ты блохой остался: стыдно
И замолчала.
Как самому? испугался блошка. Я маленький, я слабенький!
Посидел он ещё на маме, впился ещё разок перед доро́гой и прыгнул. Прыг! Скок! Блохи далеко прыгают.
«Ничего, сам доберусь. Вон я какой молодец!»
Тут дождь полил. Блошка спрятался под лист. А с листа свисают две дождевые капли, через них тучи в небе видно. И эти капли похожи на слёзы, какие он у мамы видел перед расставанием. И тревожно стало у блошки на сердце. Это он впервые в жизни свою маму пожалел.
Дождь кончился, он дальше поскакал.
Но тогда задул встречный ветер. Блошка прыгает, а ветер его, как соринку, обратно бросает. Тогда блошка пополз, за землю цепляясь. Долго дул встречный ветер, долго полз блошка.
А вот на пути чёрная река течёт, через неё мостик. Только хотел блошка на него ступить, как, откуда ни возьмись, появился камень: большой, чёрный и очень горячий. А не миновав этот камень, на мост не ступить. Прыгнул блошка, но сил не хватило. Упал он на камень, больно обжёгся и скорей назад спрыгнул.
Тут вспомнилась ему мама и её слова на прощанье. Разбежался он как следует и прыгнул изо всей силы, и перепрыгнул тот большой горячий чёрный камень. Даже ветер блошку назад отбросить не смог.
Вот приполз он, наконец, в тридесятую землю, к святому роднику.
Отхлебнул водицы и превратился опять в мальчика. Но не радостно ему.
«Вода святая, подумал он. Мамке бы ма-ме бы отнести поскорей».
У источника черпачок лежит. Мальчик обрадовался, взялся за черпачок, а тот хоть мал, да весом в четыре пуда. И больше набрать не во что.
«Ой, не смогу», испугался он. А его руки будто сами ухватили черпак, набрали из родника воды и мальчик потащил его. «Ой, не смогу, тяжело», а ноги будто сами идут да идут. «Всё ж надо донести, решил он. Только бы успеть!»
И началось тут интересное: черпак с каждой минутой вес терял. Было в нём четыре пуда, потом два, а потом стал он совсем лёгкий.