Кройцигер огляделся. Все как и прежде, как и три месяца назад, когда он последний раз был у Шарлотты. Неизменные фикусы на подоконниках, душистая герань против моли на бюро, книжные шкафы с манускриптами, оставшимися от дедушки, сервант и горка с довоенным саксонским фарфором. Куда-то задевалась «наследство», как выражалась Чарли, две головы работы Франца Мессершмидта. Выражавшие полную идиотию и стремление к ней. Обычно головы стояли на входе в гостиную, словно, приветствуя гостей. Своеобразные слуги молодой хозяйки.
Друзья, прошу прощения, я планировал прибыть еще вчера, но. Приятная неожиданность задержала. Я обо всем договорился. Это так необычно, мы думали, на подготовку уйдет уйма времени, но вот все готово. Почти все. А вы, я смотрю, в полной конспирации? неожиданно Роман переключился на танцевавших.
Александр улыбнулся, кивнул с охотой.
У меня была идея поставить что посовременнее, хоть фокстрот, но Чарли отказалась. Мы же подполье, новая жизнерадостная улыбка. Странно, подумалось Кройцигеру, с чего им сегодня так весело. Может, годовщина, а он не в курсе? Или еще что-то важное для кого-то из них. Но ведь они договорились, еще два года назад, когда их кружок только собирался молчать обо всем, что могло бы вывести полицию на других. Расширять круг только за счет знакомых и не втягивать родных и близких. Лучше знать совсем мало, но самое важное. А вот потом, когда и если все получится. Наверное, потом все будет иначе. И танцевали как истинное подполье. Так что у тебя?
Сама идея близка к осуществлению, ведь остался месяц до шестого мая. Тысяча двадцать лет восшествия на престол Генриха Птицелова, первого короля германцев. Весь Рейх в едином порыве намерен отметить эту дату. Конечно, власть будет присутствовать на мероприятиях, о нашем Адольфе не сообщают, но это и понятно, в газетах только о реинкарнации короля Генрихе Гиммлере, но очевидно, что верховодить на празднике будет не он. В тридцать шестом он и так уже наобъявлял себя предостаточно, думаю, фюрер теперь поставит его на место, Роман улыбнулся. Марш отзвучал, бухнули в последний раз барабаны, ударили литавры, и все умолкло.
Чарли сняла пластинку с патефона.
Ты действительно быстро договорился. Мы как-то я вот думала, нас опять ждет очередная задержка или неудача. Сколько уже их было.
Да я тоже сомневался, но нашей уверенностью заинтересовались на набережной Принца Альберта, так что дело стронулось с мертвой точки и теперь набирает обороты. Все необходимое нам предоставят. Да, через неделю в Берлин прибудет агент МИ-6, вот через него и пойдет согласование, финансирование и оборудование. Фамилию я пока сообщить не могу, но гарантирую
Подожди, Роман, это уже Клаус. Ты не слишком ли заспешил с британской агентурой?
А что такое? удивленно повернулся к нему Кройцигер. Тот смутился, вдруг враз запунцовев. Самый молодой из их группы, на полгода моложе Шарлотты, он и присоединился последним.
Мне казалось, у нас это личное и кроме того, Британия никогда не казалась мне надежным союзником.
Клаус, ты что-то не договариваешь.
Да, верно, молодой человек перевел дыхание. Наконец, решился. Простите, друзья, я видимо, не смогу участвовать в этом. Дело в том, что я мы ведь никогда об этом не говорили неожиданно голос его кардинально изменился, совсем иначе он закончил. Я поверил фюреру, понял, насколько важен он для меня, для нас, для всего народа. Я не могу теперь даже подумать о покушении. И не могу позволить моим друзьям совершить подобное, голос снова сломался. Кюнц закончил немного растерянно: Мне очень стыдно, что не посмел сказать раньше, я правда, не решался, не знал, как такое вообще сказать. И долго подбирал слова и
Мне казалось, у нас это личное и кроме того, Британия никогда не казалась мне надежным союзником.
Клаус, ты что-то не договариваешь.
Да, верно, молодой человек перевел дыхание. Наконец, решился. Простите, друзья, я видимо, не смогу участвовать в этом. Дело в том, что я мы ведь никогда об этом не говорили неожиданно голос его кардинально изменился, совсем иначе он закончил. Я поверил фюреру, понял, насколько важен он для меня, для нас, для всего народа. Я не могу теперь даже подумать о покушении. И не могу позволить моим друзьям совершить подобное, голос снова сломался. Кюнц закончил немного растерянно: Мне очень стыдно, что не посмел сказать раньше, я правда, не решался, не знал, как такое вообще сказать. И долго подбирал слова и
Он замолчал окончательно. В гостиной установилась липкая, неприятная тишина. Собравшиеся переводили взгляды со стоявшего в углу у серванта Клауса на замершего у входа Романа и обратно. Пока Кройцигер не произнес:
Так что ты намереваешься сделать? тон его был неприятен, Роман шагнул к Клаусу, вмиг оказавшись подле него. Кюнц замотал головой.
Я ничего. Клянусь, я не предам вас, не сообщу полиции порядка или СС, я не посмею нарушить нашу клятву. Но я и не могу допустить, чтобы с фюрером что-то случилось. С кем угодно, но только не с ним.
Он будто предлагал сделку новый выход из ситуации. Кройцигер внимательно глянул на него.