На траверсе появился порт и военно-морская база.
При виде военных кораблей и береговых укреплений, разговорчивый лоцман смолк и нахмурился. Заметив это, Аго Саар усмехнулся.
— Не нравится?
У лоцмана сверкнули глаза. Конечно, нет! Кому нужны непрошеные гости, которые без стеснения кладут ноги на хозяйский стол! Пусть янки убираются ко всем чертям. Панамцам не нужны ни бомбы, ни ракеты. Впрочем — нет, он не прав. Лицо лоцмана снова расплылось в широкой улыбке. Ракеты, конечно, нужны, но только такие, на которых летают Гагарин и другие космонавты. Он, Педро Перейра, жалеет, что родился слишком рано и, наверное, не успеет побывать хотя бы на Луне. Но кто знает, может быть, его сын полетит не только на Луну, но и на Марс, и еще дальше. Ведь он учится в Москве, в университете Патриса Лумумбы. О-о, это здорово! — поднял он большой палец.
У выхода из канала лоцман пожелал капитану счастливого плавания и пересел на поджидающий его катер.
Рассекая воды залива, «Дельфин» устремился на зюйд-вест.
Медленно накатываются пологие водяные громады; океан дышит, и его глубокие, спокойные вздохи то поднимают судно на вершины валов, то опускают в сине-зеленые ложбины. Из-под форштевня то и дело вылетают каскады брызг.
Вахтанг, облокотись на поручни, смотрит вдаль.
— Марочка, а что если бы вон из-за той волны вынырнул парус с бородатый Кон-Тики? — обратился он к стоящей рядом девушке.
Та улыбнулась, но ничего не ответила. Вахтанг пододвинулся к ней поближе.
— Признаться, я завидую Туру Хейердалу, — продолжал он. — Сколько романтики в таком плавании? Вот бы совершить что-нибудь в этом роде. Хотя бы по Черному морю.
— Кто же тебе мешает? Вернемся из экспедиции к весне. Самое время для путешествий.
— Не с кем. Я пытался Ромку сагитировать, да разве с ним кашу сваришь! Он сухарь и не видит в таком плавании смысла. Вот если бы с тобой… — и Вахтанг, как бы нечаянно, положил свою руку на руку девушки.
Ожидая, что будет дальше, Марина не шевельнулась.
— Ты только подумай! — Вахтанг придвинулся к ней вплотную. — Вдвоем в открытом море, на плоту, или в шлюпке под парусами и кругом — никого. Только ветер, волны, чайки…
Марина вздохнула.
— Все это хорошо, пока есть бутерброды и лимонад. Мы с тобой не привыкли есть сырую рыбу и пить морскую воду. Вся идиллия кончится очень быстро.
— Ну, знаешь, не надо утрировать. Хейердал был в лучших условиях, чем доктор Бомбар, на которого ты намекнула.
— И все же Тур Хейердал повез свою жену не на плоту, и даже не в шлюпке, а на пароходе, — возразила Марина и вдруг неожиданно спросила: — Неужели тебе доставляет удовольствие обниматься в такую жару?
Вахтанг густо покраснел и отодвинулся. «Что за чертенок! Никогда не поймешь, как с ней себя вести. Ухаживаний не терпит, а сама все время около нас крутится. Не из-за Ромки же!» Он и мысли не допускал, чтобы Роман мог с ним конкурировать в сердечных делах. Где ему увлекаться девушками, когда он вечно занят книгами или работой. Вон и сейчас сидит, уткнувшись в какой-то журнал.
Вахтанг нахмурился и стал наблюдать за стайками выскакивающих из воды летучих рыбок. Марина что-то тихонько насвистывала. Потом, как ни в чем не бывало, хлопнула Вахтанга по плечу.
— Чего раскис? Пойдем, поможешь мне подготовить кинопленку. Завтра буду много снимать.
— Что снимать? — удивился Вахтанг.
— Как что? Переходим экватор, разве забыл? Вот будет потеха! Боцмана нарядят Нептуном. Бороду из пакли уже сделали.
— А тебя Нереидой? — Вахтанг улыбнулся, его раздражение начало проходить.
— Нет. Нереида с кинокамерой — слишком эксцентрично. Я засниму, как вас будут купать.
— Что значит — вас? Тебя тоже. Как есть — в брюках, да и в воду.
— Пусть, чище будут. Я их вчера проявителем облила.
Вахтанг взял Марину за плечи и повернул к себе.
— Разреши задать откровенный вопрос.
— Спрашивай.
— Скажи, ты девчонка или парень?
У Марины округлились глаза.
— А ты как думаешь?
— Можно сказать, не девчонка. Платье ни разу не надевала, ухаживать за собой не разрешаешь. На что это похоже!
Марина рассмеялась.
— Вот еще кавалер нашелся! — и подхватила Вахтанга под руку. — Пойдем-ка пленку готовить. А ухаживать за мной не обязательно.
После захода солнца на палубе стало людно. Каждому хотелось отдохнуть от дневного зноя, полюбоваться тропическими звездами, большими и лучистыми, каких никогда на севере не увидишь.
Яркая голубая Венера, незнакомые, и потому странные, созвездия, поблескивающий след за кормой — все было как-то таинственно и прекрасно. Не хватало только песни. Тихой, задушевной, лирической…
Но вот и она.
В темноте зародились певучие звуки гавайской гитары, над притихшим океаном полетела чарующая индонезийская песня.
Марина пела вполголоса, и плавная мелодия удивительно гармонировала с поэтическим ночным пейзажем. Казалось, этот низкий грудной голос принадлежит не девушке, а самой великолепной тропической ночи.
Взволнованный Вахтанг смотрел на Марину. Все, все отдать не жаль ради такой девушки!
Песня замерла.
Не находя слов, Вахтанг глубоко вздохнул.
— Неплохо, — сказал Роман. Даже на него, чуждого лирике, песня произвела впечатление.
— Браво! — раздался негромкий возглас.
Все обернулись. Неподалеку стояли: Аго Саар и профессор Гардин.
От похвалы капитана Марина зарделась. «Слава богу — темно, — подумала она, прикладывая ладони к пылающим щекам. — А с чего это он? Ведь Саар никогда никого не хвалит…»