Слух, что я действующий боксер кандидат в Мастера спорта, запустил боцман - рослый, кучерявый, цыганистого вида мужчина лет за сорок. Который, как оказалось позднее, был заинтересован в моей успешной интеграции в коллектив. Посему первый вопросом, который мне задали соседи по кубрику, был такой:
- И каких же ты высот достиг, паренек, в деле благородного мордобития, - с подковыркой спросил похожий на шкаф парень, лет двадцати пяти.
- Чемпион Одессы, но не по вольной борьбе и не по шахматам, - ухмыльнулся я и посмотрел на неоднократно сломанные и приплюснутые уши парня.
- Да уж, наш спорт по мордасам прописан, - захохотал тот и протянул руку, вернее что-то размером с малую саперную лопату и такой же твердости, - Сева и ты занял мою страстно ожидаемую должность.
- Николай, - пожал крепкую клешню я, - и готов с тобой махнуться должностями, не глядя.
- Да ты хитрован, браток. Нет уж, я лучше будут натюрморт писать на пленэре. - Показал знакомство с культурой матрос. - А вот опосля покраски - будем думать.
Долго думать ему не пришлось. В неделю мы вложились, комиссия приняла судно, а я принял должность боцмана, который ушел в отпуск на три месяца. В небольшом боцманском кубрике, куда он меня завел, было уютно и как-то по-хорошему индивидуально, что ли.
- Я сейчас соберу свое барахло и переселяйся сюда.
- Нет, Степан Лукич, я лучше с коллективом. Очень личная у вас каюта. Я здесь буду себя чувствовать, как с грязными прогарами в семейной спальне.
- Мое дело предложить, твое дело по..., - стараясь скрыть удовлетворение сказал боцман.
- Отложить, - с улыбкой продолжил я. В более корректной форме.
- Это ведь я мастеру предложил, принять практиканта на мою должность. Он и попросил у вашего начальства нормального рогатого, со стажем. Вы три месяца будете каботажить. А потом я вернусь на судно к загранке, на свое место и без всяких проблем. Здесь тебе будет хорошая практика, а в работе опирайся на Севу, надежный человек и отличный моряк. Он, как и ты, сызмальства в море, я его на смену себе готовлю.
- Так рано вам еще...
- У меня плавстажа двадцать пять лет, из них пятнадцать северных. Пора бросить якорь. А ты работай негр, твой срок еще не скоро закончится.
- И вам счастливого отдыха, - пожелал я заслуженному дракону.
- А тебе семь футов под килем. Командуй. - Оставил Лукич за собой последнее слово.
А як же ж, командуй... В просторечии это означало - паши, как Папа Карло, больше всех остальных, что я и делал. Садиться себе на шею не давал, однако пахал истово. На несколько месяцев меня хватило, а потом прибыл Лукич и я устроил отвальную экипажу "Коломны" в... Ялте, куда мы пришли. Хорошо посидели всей командой, по большому блату, в "Причале". Расстались друзьями или, по крайней мере, хорошими приятелями.
Однако, в морской среде, про меня пошли слушки, осторожные такие... Чему способствовали несколько эпизодов, один из них произошел в середине срока моей практики на судне. Мастер увидел, что я справляюсь с должностью боцмана и решил меня еще подгрузить. Как всегда, исключительно для моей пользы.
- Ты будущий штурман и тебе нужна практика судоводителя, будешь исполнять обязанности вахтенного помощника, во время моей вахты.
Теперь второй штурман спал свою "собаку" у себя в каюте, кэп дремал в персональном кресле на мостике, а я нес службу с ноля до четырех.
- Ибо молодым везде у нас дорога, - как подшучивал надо мной Чиф и говорил уже серьезно, - тебе повезло, у нас лучший капитан в Черноморском морском пароходстве (ЧМП).
Зато он, старпом, был самым злостным... человеком на судне. Лютый зверь.
Сегодня, к середине вахты, меня как бы торкнуло, знанием и я не задумываясь о последствиях скомандовал:
- "Лево на борт!"."Стоп машина!"
И когда судно стало уваливаться под ветер, бушевавшего недавно шторма. Подал команду:
- "Человек за бортом".
Нужно отдать должное мастеру, который буквально телепортировался из своего кресла и спросил лишь одно:
- Где?
- Справа по борту. Примерно восемь кабельтовых на тридцать градусов.
- И ты увидел?
- Да.
- Тогда иди на бот и командуй.
А дальше капитан взял все в свои руки. Прожектора зашарили по свинцового цвета волнам с правого борта, а спасательная команда готовила к спуску мотобот.
Это был сейнер, который перевернуло от сильнейшего и неожиданного порыва ветра - шквала. За него цеплялись люди из команды, бывшие как в спасательных жилетах, так и без них. В бот мы подняли шесть человек, а должно было быть еще двое, как минимум - нас в училище добротно учили.
- Где еще двое, - спросил я у спасенных.
- Они хотели догнать шлюпку, сорванную с палубы и поплыли за ней по ветру.
Сева был рулевым на боте и по моей команде, развернулся в нужное направление , а пространство по нашему курсу отслеживал луч прожектора с теплохода. Вскоре мы увидели свет фальшфейера и дрейфующую шлюпку с двумя людьми. И только сейчас мне показалось, что я наконец-то выдохнул.
После того, как мы передали команду с сейнера на подошедший спасатель, капитан вызвал меня к себе в каюту.
- Расскажи ка мне, друг любезный, как ты ночью, в неспокойном море, увидел перевернутый шквалом сейнер? За милю, тудыт твою душу морскую нехай.
- Если б я знал, товарищ капитан. Как торкнуло что-то.
Капитан посмотрел на меня с интересом и сказал:
- Чуйка значит... Ну это, в морях бывает. Редко, но бывает. Иди работай, боцман, наводи порядок после аврала.
Нет, чтобы дать отдохнуть, однако кэп впервые назвал меня боцманом, а то все практикантом звал. Позже, вспоминая прошедшие эпизоды авральной ситуации, я отметил: а ведь мастер ни одного лишнего слова не сказал. При мне, по крайней мере. Ни единого, а это высший класс.