– Какого еще белья! – окончательно взбеленилась Кати. – Где ты ее белье увидел? Что тут вообще происходит? Вы все с ума посходили? Санджай, пошли домой. Не хочу смотреть, как из моего отца делают клоуна.
И с этими словами она гордо зашагала к двери.
– А вот и кофе, – объявила Анна, появляясь в дверях с подносом и с удивлением обнаружив опустевшую гостиную. – Ой, а куда делись твои гости?
– Они ушли, – невозмутимо сообщил Вернер.
– Из-за меня? – расстроилась Анна, которой вовсе не улыбалось, чтобы вся семья ее дружно возненавидела. Особенно пока она прочно не утвердится в этом доме.
– Не обращай внимания, они скоро привыкнут, что теперь ты занимаешь место их матери, – сказал Вернер. – Моя дочь особа импульсивная, но уже завтра она поймет, что я волен располагать своей жизнью по собственному усмотрению. И что она не может диктовать мне, кого любить и с кем жить. Особенно после того, как ее мать первая сбежала от меня.
Решив, что окончательно успокоил Анну, Вернер отправился к себе в кабинет, где долго писал какие-то бумаги и что-то подсчитывал. Когда Аня сунулась к нему, а заодно и к бумагам, он довольно резко сказал, что ее это не касается. Аня обиделась и ушла. Обижалась она еще около часа, потом появился сияющий Вернер и сообщил, что этот месяц был удивительно прибыльным.
Спать они легли рано, на этом настоял Вернер. Ему не терпелось доказать самому себе, что в постели он будет поискуснее какого-то там Санджая. А Анна еще долго лежала без сна, пытаясь сообразить, может, с ее помощью Вернер решил просто досадить своей жене, припугнуть ее возможностью новой женитьбы. Если это так, то как бы ей снова не остаться на бобах…
Утро началось обычно. Они ели яйца, которые Аня уже потихоньку ненавидела, и собственного приготовления яблочное повидло, от которого ломились полки кладовки.
– Ты сегодня все-таки достань верхние яблоки, – нежно целуя ее на прощанье, сказал Вернер. – Стремянку я достал еще вчера. Вон она стоит возле сарая. Днем позвоню, чтобы узнать, как у тебя дела. И приготовь что-нибудь вкусненькое.
Стоило Вернеру выйти из дома, как запищал маленький телефон, стоящий в холле.
– Вернер? – прощебетал в трубку приятный женский голосок. – Я отправила тебе письмо, ты его уже получил?
– Кто говорит? – мрачно осведомилась Анна.
Трубку немедленно положили, решив, верно, что ошиблись номером. Повторный звонок раздался через несколько минут.
– Опять вы? – сказал женский голос, утратив всякую приятность. – Кто вы такая? И что вы там делаете?
– Я здесь живу, – гордо ответила Анна, чувствуя себя почти золотоискателем, застолбившим богатый участок на Клондайке. – И не звоните сюда больше.
С этими словами она повесила трубку и отключила телефон. Затем прошла к почтовому ящику и вынула из него почту. На девяносто процентов она состояла из писем, как довольно быстро заключила Анна, от женщин.
– Какая сволочь! – с чувством проговорила Аня.
Совесть терзала ее очень недолго. Ровно до момента, как она распечатала первое письмо и из него прямо ей в руки выскользнули фотографии роскошной высокой девицы с внешностью фотомодели. И тут совесть Анюты мгновенно умолкла, зато заговорил инстинкт собственницы. Аня бегло просмотрела другие письма. Все они были либо с фотографиями фотомоделей почти нагишом, либо содержали такие откровения, от которых успевшую побывать замужем Аню просто бросало в краску. Муки ревности буквально раздирали девушку на мелкие кусочки, и она сама не заметила, как письма превратились в мелкие клочки бумаги. Тут Аня сообразила, что ее ждет, если хотя бы одна частичка растерзанных писем попадет в руки Вернера. Надо было немедленно уничтожить все следы.
– Заодно и сад удобрю, – бормотала себе под нос Аня, устраивая небольшой костер, в котором исчезли обрывки писем и фотографий.
Последней в огонь Аня бросила фотографию трех пушистых кошек, которую одна из претенденток на руку Вернера вложила в свое письмо. Покончив со всем этим, Аня с чистым сердцем приступила к добыванию яблок, которые углядел Вернер.
– Какой глазастый, – пробормотала Анька, подтаскивая стремянку к дереву. – Беда мне с ним.
Яблони в саду Вернера были старые. Оставшиеся на верхних ветвях яблоки висели на высоте не менее пяти метров. Стремянка была еще длиннее. Но Анна, сама недоумевая, как это ей удается, бодро поволокла ее к ближайшему дереву. Оно приглянулось ей еще и тем, что было пониже остальных.
– Начинать надо с малого, а потом уже, хорошенько натренировавшись, приступать к сложному, – говорила она себе, сбрасывая яблоки на землю.
Вернер был прав, заставив ее собрать весь урожай до последнего яблочка. Только с первого дерева набралась почти целая корзина, правда самая маленькая, но все же. Немного отдышавшись, Анна приступила к штурму следующего дерева. Оно было еще более урожайным, и с него набралась корзина побольше. Так Анна обработала почти все деревья. Оставалось последнее, самое старое и самое высокое. Анна прислонила к толстому стволу стремянку и с замирающим сердцем принялась карабкаться вверх. Анна старалась не смотреть себе под ноги, сконцентрировав все внимание на яблоках, до которых предстояло добраться. Она собрала плоды уже с двух веток, поднялась еще на одну жердочку и потянулась к третьей ветке. И вдруг стремянка под ее ногами издала громкий треск, и Анна почувствовала, что летит вниз.
Она открыла было рот, чтобы позвать на помощь, как тут же он оказался забитым осенней листвой. Пока Анька отплевывалась, ей пару раз досталось по голове, один раз по плечу и три раза по ногам. Наконец она почувствовала, как ее копчик больно стукнулся обо что-то твердое, и поняла, что больше никуда не летит. «Я умерла, – грустно заключила Анна. – Но тогда почему у меня так болит все тело?»
Еще несколько минут девушка уговаривала себя открыть глаза. Наконец они послушались, и она увидела, что оседлала толстую ветку, вцепившись обеими руками в соседний сучок, а до земли оставалось около трех метров. Аня поняла, что самостоятельно добраться до земли ей не под силу. Оставалось смириться и ждать, когда вернется Вернер и освободит ее из яблоневого плена.
Неожиданно в саду раздался мужской голос:
– Ани! Ани! – повторял он. Девушка потрясла головой и снова прислушалась. Голос не пропал.
– Эй, вы там! – нерешительно откликнулась Анна. – Не могли бы вы мне помочь?
Голос умолк. Послышались приближающиеся шаги, и через минуту из-за угла дома появился Санджай. Он обвел глазами сад в поисках Ани и, не обнаружив ее, в нерешительности замер на месте.
– Эй, я здесь! – сообщила ему Аня.
Санджай задрал голову.
– Что ты там забыла? – в недоумении спросил он.
– Стремянку, – пожаловалась Анька.
– Так она же возле тебя, – снова удивился Санджай.
– Это так только кажется. На самом деле она за много километров от меня.
Санджай передвинул стремянку поближе к Аньке и скомандовал:
– Слезай!
– Только этой команды я и ждала, – проворчала Анна, осторожно переползая по ветке и замирая при малейшем похрустывании. Наконец ей удалось поставить одну ногу на стремянку, вторая как-то нащупала ее сама, и спустя несколько минут Анна решилась отпустить сучок, за который держалась столько времени.
– Не бойся, я тебя поймаю, – подбодрил ее Санджай. Он явно в своих представлениях преувеличивал свои возможности.
На вид этот человек не смог бы поймать даже щенка. Он был пониже Анны ростом да и весил едва ли вполовину. Зато пронзительные черные глаза Санджая горели энтузиазмом. Он метеором носился вокруг яблони, ероша в волнении свои густые длинные волосы. Его желание помочь и столь красноречивые переживания вызвали у Анны прилив новых сил. Она даже стала неодобрительно покрикивать на Санджая, требуя прекратить мельтешение, так как у нее и без того кружится голова. К тому же вернеровская стремянка – вещь крайне ненадежная.