– Так, – с серьезным видом принялся за дело настырный старлей, – фамилия, имя, отчество.
Американец недовольно встал с места.
– Я же говорил…
Прошкин со всей силы стукнул по столу.
– Сидеть!
Журналист нехотя сел.
– Сижу!
Старший лейтенант грозно зыркнул на подозреваемого и стал барабанить пальцами по столу.
– Все это мы слышали, – усмехнулся Викентий, – а теперь перейдем непосредственно к делу, поминутно. – Следователь снова пододвинул к себе чистый лист бумаги и приготовился записывать показания. – Фамилия, имя, отчество.
Подозреваемый, поморщившись как от боли, медленно расправил плечи и, глубоко вздохнув, пренебрежительно бросил старшему оперуполномоченному:
– Патрик Глен, американский подданный, журналист, корреспондент газеты «Вашингтон пост».
Прошкин настороженно скосил глаза на иностранца.
– И документы имеются?
Американец суетливо полез в карман и достал документы, с которыми не расставался в Москве ни на минуту, разве что в ванной или в постели с русской проституткой.
– Как полагается!
Патрик Глен небрежно протянул свой паспорт гражданина США и удостоверение журналиста.
– Please!
Старлей поднял голову и недовольно посмотрел на подозреваемого.
– Что?
Шнобель виновато усмехнулся.
– По-жалуй-ста по-русски…
– А-а… – протянул Прошкин и, решив блеснуть познанием английского, вологодский парень небрежно бросил: – Yes, yes… обэхээсэс!
В свою очередь лицо американца нервно дернулось, и он непонимающе посмотрел на Прошкина.
– Простите, не понял!
Старлей хмыкнул.
– А тут и понимать нечего, – сказал следователь, – поговорка у нас такая! Одним словом, это тогда, когда твое дело труба, кореш!
Лицо Патрика в недоумении вытянулось.
– Нет, я трубку не курю, – признался капиталист, – я курю сигареты!
Старший оперуполномоченный обреченно покачал головой и вдруг с новым запалом перешел к делу.
– Ладно, это к делу не относится, – сухо отрезал он. – Расскажите, как вы оказались на месте преступления и с какой целью.
Американец тяжело вздохнул и в который раз стал повторять свою историю.
– Я американский подданный, – начал журналист, – приехал в Россию по заданию своей редакции освещать демократические преобразования в вашей великой стране.
– Ну, это мы уже слышали, – резко оборвал американца Викентий, – ближе к делу.
Патрик кивнул рыжеволосой головой и, шмыгнув большим носом, продолжал:
– Хорошо… Сегодня утром мне позвонил господин Гришин, главный редактор газеты «Новый век», и сообщил, что у него есть интересный материал.
Старлей с любопытством и подозрением вонзил свои колючие зеленые глаза в рассказчика.
– Какой материал?
Глен удивленно развел руками.
– Об этом он мне не сказал.
Прошкин ехидно усмехнулся.
– Вы что, господин Глен, – саркастически заметил следователь, – нас тут за идиотов принимаете?
Журналист сделал обиженное лицо.
– Почему вы так решили?
– Неужели вы думаете, что я вам поверю в то, о чем вы мне тут плетете? – произнес Прошкин. – Да вы, иностранцы, и шагу не сделаете, если вам это невыгодно!
– Конечно, – согласился Шнобель, – бизнес есть бизнес!
Старший лейтенант Прошкин начал выходить из себя. Он уже более или менее представлял сложившуюся ситуацию и понял, что спецы отдали им этого урода как ненужный, отработанный материал. Патрик Глен не был замешан в убийстве коллектива редакции газеты, – тут и слепому было видно. Однако какая-то связь все же между ними была, и Прошкин чувствовал это. Но с какой стороны к нему подойти, следователь не знал. Да и на чем поймать этого зажравшегося прощелыгу? Прямых улик пока нет, а следовательно, нужно приносить извинения и отпускать журналиста до прояснения ситуации.
Единственное, чем мог помочь Патрик, так это рассказать, чем же Гришин заинтересовал американца, но тот явно не хотел этого выкладывать следствию…
– Значит, господин Глен, – задумчиво произнес Викентий, – вы не хотите объяснить нам причину вашей встречи с Гришиным?
Патрик недовольно насупился.
– Я уже вам сказал, – сухо произнес журналист, – господин Гришин сообщил, что есть интересный материал из жизни столичного бомонда…
– А поконкретнее можно?
– Нет! – отрезал иностранец. – Гришин сказал, что это будет для меня большим сюрпризом.
Следователь Прошкин невольно усмехнулся, вспомнив, что пришлось почувствовать Патрику Глену по приезде в редакцию.
– Да уж… – вздохнул старлей, – сюрприз, конечно, удался на славу!
Патрик ничего не ответил, а только побледнел при воспоминании жуткой картины.
– Это мы можем! – произнес Прошкин.
Американец покачал головой.
– Ужас!
– Не то слово, – причмокнул старлей и, отодвинув почти чистый лист допроса, встал из-за стола: все равно писать было нечего. – Ну а подозрительного ничего не заметили?
– В каком смысле?
– Когда ехали на встречу, – пояснил старлей, – может, видели кого-нибудь…
Американца передернуло: он вдруг сразу вспомнил злые, хищные глаза, которые до сих пор приводили его в трепет. Патрик решил некоторые козыри оставить при себе: чем меньше власти будут знать, тем больше шансов вернуть необходимые материалы о «золотой рыбке».
– Нет, господин полицейский, – твердо заверил иностранец собеседника, – никого не видел и ничего полезного для следствия вспомнить не могу.
– Ничего?
Журналист встал.
– No! – ответил Глен и решительную встал. – Мне больше нечего вам сказать – это во-первых, а во-вторых, я американский подданный и официально заявляю, что мне необходимо связаться с американским посольством, с мистером Джоном Маккоуэллом!
Прошкин успокаивающе взмахнул рукой.
– Не беспокойтесь, господин Глен, – заверил старлей, – мы права и обязанности иностранных граждан прекрасно знаем: уже сообщили в ваше посольство и связались с консулом.
– И каков результат?
– Господин Маккоуэлл прибудет с минуты на минуту прямо сюда.
– Прекрасно!
Патрик Глен присел на стул, заложив ногу за ногу, и демонстративно достал из кармана коричневого пиджака изящный серебряный портсигар.
– Надеюсь, здесь курить позволительно?
– Да, пожалуйста!
Прошкин пододвинул пепельницу, очень напоминающую банку из-под консервов.
– Спасибо!
Патрик Глен закурил, а следователь Прошкин, дописав на листе несколько предложений, аккуратно подал его иностранному гражданину.
– Попрошу вас ознакомиться и расписаться.
Американец недовольно взял лист бумаги и внимательно прочитал написанный текст.
– Все верно? – поинтересовался старлей.
– Да.
– Тогда подпишите.
Прошкин хотел протянуть Патрику шариковую ручку, но тот небрежно достал свой «Маркер» и размашисто черканул на бумаге свою подпись и число.
– Please!
– Спасибо!
Старший лейтенант осторожно взял лист и аккуратно положил его в папку.
– Я свободен?
Глен нетерпеливо встал.
– Секунду…
Неожиданно в кабинет вошел пожилой мужчина в милицейской форме.
– Викентий Палыч, – доложил старшина, – из американского посольства прибыли…
– Хорошо, Остапчук, – сказал старлей и повернулся к иностранцу. – Вы свободны!
Патрик Глен надменно кивнул головой.
– И вам того же… – тихо прошептал Прошкин в ответ.
* * *
Когда двери кабинета закрылись, старший оперуполномоченный по особо важным делам Викентий Прошкин дал волю своим чувствам и «богатому» словарному запасу народного лексикона.
– Ну, бля… – заорал конопатый следователь, – Ну, мудилы! Очередной «висяк» на наш отдел повесили! Да еще иностранца прип-плели, е… вошь!
Прошкин стал заикаться от негодования и возмущения.
– Нет, ты понял, Константиныч, – распылялся старлей, – эти говнюки гэбисты насрали, а нам теперь убирай за ними!
– То шо, Палыч, – устало произнес старшина с хохляцким акцентом, – это цветочки, а уси ягодки впереди! У прошлым мисяци в Южном округе та сама картина була, тилькы с совместной фирмой…
Прошкин не курил, а когда был на взводе, «прижигал» нервные окончания или водкой, или на худой конец жевательной резинкой. Его раздражение было прямо пропорционально количеству потребляемой жвачки. На сей раз он забросил себе в рот аж три подушечки «Стиморол».