К вечеру Лита совсем скисла. Дарона не нашла, только ноги сбила. Ещё немного — и стемнеет, ярмарка закроется, горожане по домам отправятся, ужинать и отдыхать от дневных трудов. А она куда денется? Страшно одной в незнакомом месте!
К счастью, припомнился батюшкин рассказ о том, что в городе приезжие ночуют, а то и неделями живут на каких‑то постоялых дворах. Хорошо, что она грамотная, отец говорил, что там перед входом всегда вывески прибиты, крупными буквами написанные. Кажется, она видела пару таких неподалёку от ярмарочной площади…
До неё и идти не пришлось: красочная вывеска на таком же ярком, зелёно — розовом доме гласила 'Постоялый двор'. Да ещё 'для весёлых людей'. Ну, хоть ей сейчас не слишком весело, но, может, как раз там развеются все её тревоги?
— Не робей, красавица, заходи! — приветливо помахал с крыльца полный усатый мужчина. — Ночлег ищешь? Или работу?
— Для начала ночлег. А дорого вы, дяденька, берёте?
Оказалось, совсем недорого. Ещё и ужином накормят. Вот удача!
Внутри дом оказался таким же пёстрым, но по — своему уютным: занавесочки, цветочки и даже зеркала. Лиита на всякий случай спросила про лавочника, заплатила за день вперёд и, получив ключ от маленькой чистой комнатки, наконец‑то избавилась от короба. А то уж все плечи об него натёрла с непривычки… Наскоро умылась и поспешила в трапезную. Тут она по — заграничному называлась обеденной залой и была полна весёлого народа. Весёлого и шумного.
Лиита получила обещанную похлёбку и шмыгнула в самый дальний угол комнаты. Села на какой‑то сундук, мисочку пристроила на колени и принялась есть, украдкой разглядывая остальных постояльцев. В основном это были мужчины разных возрастов, купцы и кто попроще — крестьяне и мастеровые. Некоторые уже явно во хмелю, другие ещё только заказывают кувшинчики со сладкой медовухой и ядрёной брагой. Вот поэтому Лита и села в сторонке, не пошла за общие столы — и в своей деревне невольно насмотрелась на последствия такого 'веселья'. Батюшка это дело не любил, зато многие соседи не брезговали залить за воротник, только повод дай. А иногда и повод не нужен… Потому и ссоры громкие у них случались, и даже драки, один раз перебравшие молодцы за девками гонялись — визгу было! Насилу всех успокоили…
Удивило Литу другое — неосторожное поведение тутошних девушек и молодых женщин. Все они не только не стремились поскорее поесть да уйти, а наоборот, сами подсаживались к мужчинам, заводили какие‑то разговоры, смеялись. И даже не отказывались от предложенной медовухи. Вот глупые… Вскоре Лиита поняла, что девушки эти — не постоялицы, а из здешней обслуги. Сначала выносят подносы с едой — питьём, вертятся среди столов с тряпками, и только потом садятся сами — к тем мужчинам, кто зазывает понастойчивее. Может, так хозяин велит? Хмельной посетитель всегда щедр, заказывает больше. Но зачем же они тогда… Ой, тут же столько народу, разве прилично так целоваться?!
— Скучаешь, красавица?
Лита от испуга чуть не выронила свою миску. Подошедший мужчина выглядел как старший брат сестрицыного жениха — такой же жидковолосый и грузный. Добротная одежда, на толстых пальцах — два перстня с самоцветами, прямо богач. Улыбается ей ласково, 'ведьминых глаз' не замечает… Только от улыбки этой Лиите захотелось в сундук, на котором сидела, запрыгнуть и крышкой прикрыться.
— Нет, дяденька, что вы! Я только…
— Зови меня Хтаром, милая. Дозволь рядом с тобой сесть, поговорить о том, о сём…
— Да что вы, мы вдвоём и не поместимся! Садитесь, а я… Ой!
— А вот так — поместимся! — хохотнул мужчина и, отбросив миску, подтянул запищавшую девчонку на колени. — Что ж ты вырываешься, дурочка, я тебя не обижу! Хочешь — даже серёжки подарю с синими камушками, красивые…
— Дяденька, не надо, пустите!
— Поцелуешь — отпущу!
Лита снова беспомощно забарахталась, надеясь, что кто‑то из постояльцев или обслуги заметит её положение и придёт на помощь. Где там! Им и без неё весело.
— Пустите!! Кричать буду!
— Кричи, крася, я сонных мух и сам не люблю! Кричи, мол, целуй меня, Хтар, да обнимай крепче! А это я завсегда с радостью…
Тут уж Лиита испугалась по — настоящему. Никак не думала она, что первый поцелуй таким окажется — не по доброй воле, не с любимым, а с противным старым дядькой, пахнущим потом и брагой, в полутёмном углу странного и распущенного 'весёлого дома'… Нет уж, не бывать тому!
Кое‑как извернулась, выскользнула из ненавистных объятий и отскочила подальше. Потрясла кулаком в сторону обидчика:
— И как не стыдно, в ваши‑то годы! Ирод вы плешивый!
Купец попытался встать с низкого сундука, но не смог — видимо, совсем хмель одолел. Но последнее слово решил за собой оставить:
— Дурёха! Ничего я не плешивы…ЫЫЫ!!
Низкий икающий вскрик на мгновенье перекрыл шум в зале, но никто даже головы не повернул. Весёлый люд наслаждался заслуженным отдыхом и не обратил внимания ни на девчонку, что торопливо, по дуге, обошла столы и выскочила в коридор, ни на осевшего в обмороке купца с большим клоком волос в толстых пальцах. Подумаешь, не поладили…
Лиита вбежала в свою комнатку, тщательно заперла дверь и только тогда почувствовала себя в безопасности. В нехорошее место её занесло, да только вдруг и остальные постоялые дворы не лучше? Батюшка как‑то проговорился, что городские нравы — не чета деревенским, случается, люди в городе и вовсе пропадают. Особенно молодые глупые девушки… Кажется, она только что поняла, что он имел в виду.
Заснула Лита нескоро — уж больно шумно здесь, даже из трапезной пьяные вопли доносятся. Не спится постояльцам, то и дело по коридору топают, дверями стучат, смеются и ругаются… Один раз к ней кто‑то настойчиво ломился, требовал впустить, называя при этом Плашкой. Хорошо, что она запереться не забыла…