– Ну да, ну да, вы с полковником Крячко как нитка с иголкой… Просто у меня сложилось впечатление, что скоро все силы нашей славной милиции будут брошены на это дело… Впрочем, не имею ничего против – ум хорошо, а два лучше, как говорится. Буду рад выслушать ваши соображения… Если таковые появятся, конечно. – Он опять улыбнулся и пошел к своим.
Участники следственной группы потянулись в сторону просеки. Санитары подхватили носилки и поволокли их за деревья, демонстративно едва не оттоптав Гурову ноги.
Он хладнокровно посторонился и негромко спросил у Толубеева:
– Кто сообщил об убийстве?
– Неизвестный, – сказал оперативник. – Позвонил часа три назад в местное отделение милиции и сказал, что видел в лесу труп. Местные раскачались не сразу, но все-таки решили сигнал проверить. Ну а дальше уже они сообщили в убойный отдел и в прокуратуру. Тут тоже первым делом подумали о «сезонном убийце».
– Ну а ты сам что думаешь? – спросил Гуров.
– Я уже третий год думаю, – мрачно ответил Толубеев. – Уже волосы от дум вылезать начали. Кажется, попался бы этот гад сейчас мне в руки – сам бы придушил без суда и следствия!
– Это понятно, – кивнул Гуров. – А все-таки? Его почерк?
Толубеев не спешил с ответом. Он хмуро оглядел поляну и полез в карман за сигаретами.
– Понимаешь, Лев Иванович, – сердито сказал он. – У этой гниды один объект – молодые красивые бабы. Чем-то, видно, обидели они его крепко. Караулит поодиночке и на тот свет отправляет. Какой тебе еще почерк нужен? Здесь все то же самое…
– То же, да не совсем! – неожиданно подал голос Крячко. – Отличия от предыдущих убийств имеются, и, на мой взгляд, весьма существенные.
Толубеев раскурил сигарету без фильтра, нетерпеливо посмотрел на часы.
– Ты извини, Лев Иванович! – сказал он. – Мне ехать надо. Может, позже в управлении все обсудим? Я всегда готов. Просто сейчас…
– Да ты иди, майор! – благодушно ответил Гуров. – Мы тут со Стасом маленько покумекаем…
Толубеев пожал обоим руки и быстрым шагом направился туда, где за деревьями стояли машины.
Гуров дождался, пока широкая спина Толубеева пропала за кустами, и обернулся к Стасу.
– Так что же это за отличия? – строго спросил он. – И, кстати, где твои яблоки с перцем? Они тебе не почудились случайно?
– Ничего мне не почудилось, – уверенно заявил Крячко. – У меня нос, как у майора Ковалева, – про него книгу можно писать! Когда меня из милиции выгонят, я в дегустаторы пойду – возьмут без конкурса… Так что можешь не сомневаться – запах тот же самый!
– Запах – черт с ним! – грубо сказал Гуров. – Я не paди запаха приехал. Женщина – та самая?
Крячко виновато поднял глаза.
– А вот насчет женщины поклясться не могу, – сказал он. – Я ведь видел ее, можно сказать, мельком, в темноте, в парике и в другой одежде. А тут, ты сам мог убедиться, во что превратилось ее лицо, – родная мать не узнает!.. Одно скажу – комплекция та же самая.
– Ну и что? – безнадежно спросил Гуров. – Что из этого следует?
– Я не знаю, что из этого следует, – твердо сказал Крячко. – Но намерен узнать. Во-первых, духи, во-вторых, комплекция, в-третьих, интуиция. Слишком много для одного раза, тебе не кажется? А если учесть, что, возможно, эта самая женщина две недели назад хотела встретиться с тобой по важному делу…
– Все равно неубедительно, – буркнул Гуров. – Ну ладно… Так почему ты решил, что «сезонный» тут ни при чем?
– Кое-что не вяжется, понимаешь? – сказал Крячко. – Само собой, нужно дождаться окончательных выводов экспертизы, но уже сейчас некоторые вещи кажутся мне странными. Ведь что делал «сезонный убийца» со своими жертвами? Он нападал на них, избивал, чтобы сломить сопротивление, а потом медленно душил. Видимо, его поведение диктуется какими-то сексуальными мотивами. Не исключено, что он попросту импотент и таким образом пытается компенсировать свою несостоятельность, одновременно мстя женщинам…
– Все это мне известно, – проворчал Гуров. – Не надо читать мне лекций о сексуальных извращенцах. Ближе к сегодняшнему делу!
– Как угодно, – пожал плечами Крячко. – Но я все-таки закончу для плавности повествования. Итак, убийца избивал и душил женщин, правильно? Но нам также известно, что окончательно расправлялся он с ними с помощью ножа – обычно перерезал горло. Вероятно, чтобы быть уверенным, что женщина не выживет.
– Об этом я тоже наслышан, – сказал Гуров. – И, насколько я мог заметить, сегодня женщина была убита ударом ножа в живот. Именно это ты имеешь в виду?
– И это тоже, – кивнул Крячко. – Если быть точным – удар нанесен в печень. Доктор убежден, что после удара нож еще и провернули в ране. По его мнению, женщина погибла от болевого шока и кровопотери. Ни разу до этого следствие не сталкивалось с подобным.
– Это еще ни о чем не говорит, – возразил Гуров. – Кто знает, что в голове у этого выродка? Сегодня ткнул в печень, завтра опять перережет горло… Ведь все остальное совпадает? Судя по состоянию тела, женщину наверняка душили…
– Так-то оно так, – задумчиво проговорил Крячко. – Только доктор почти на сто процентов уверен, что женщину душили, когда она уже была мертва.
– Серьезно? – Гуров внимательно посмотрел на него. – Это меняет дело. Какой смысл душить того, кто уже умер?
– Никакого, – согласился Крячко. – Только если ты хочешь представить дело так, будто убийца – сексуальный маньяк, о котором говорит все Подмосковье… Одного только не учел настоящий убийца – что следы, оставленные на мертвом теле, отличаются от оставленных на живом…
– Это по-человечески понятно, – заметил Гуров. – Убийца не обязательно должен обладать анатомическими знаниями… Но ведь и судмедэксперт мог ошибиться, не так ли?
– Думаю, что не ошибся, – сказал Крячко. – Впрочем, завтра у нас будет официальное заключение… И, между прочим, знаешь, что еще сказал доктор?
Гуров вопросительно посмотрел на него.
– Смерть, по его мнению, наступила более двенадцати часов назад, – сказал Крячко.
– Та-ак! – сказал Гуров. – Значит, убийство произошло около полуночи?
– Видимо, – подтвердил Крячко. – Только ты мне скажи, что могла делать здесь в лесу женщина в легкой одежде – одна, в полной темноте? Конечно, тут рукой подать до жилых кварталов. Но это днем, когда светит солнышко… А представь себе, как все это выглядит ночью!
– Представляю, – задумчиво сказал Гуров. – Жутковато выглядит. И холод сейчас по ночам приличный – в кофточке не погуляешь. Следовательно…
– Думаешь, тело подбросили? – спросил Крячко. – Не угадал. Осмотр места показал, что, скорее всего, убитая пришла сюда своими ногами. К сожалению, когда мы приехали, здесь все уже было затоптано – наши коллеги постарались. Да и зеваки кое-какие проникли. Но все-таки некоторые отпечатки мы отсюда взяли. Остается надеяться, что экспертиза найдет что-то интересное…
– Ну, хорошо, а того, кто звонил в милицию, найти не пытались? – спросил Гуров.
Крячко безнадежно махнул рукой.
– Нет, конечно, – сказал он. – Говорю же, здешние менты – народ неторопливый… Хорошо, что вообще с места сдвинулись. Она могла ведь здесь и три дня пролежать…
– Ну это вряд ли, – заметил Гуров, вглядываясь в просвет между деревьями. – От жилья недалеко… Да и сдается мне, что кто-то был очень заинтересован, чтобы труп поскорее нашли.
– Думаешь, тот, кто звонил в милицию, имеет отношение к убийству? – с сомнением спросил Крячко. – А мне кажется, это случайный человек – просто не захотел связываться. Допросы, алиби, отпечатки пальцев… У нас ведь сгоряча могут таких дров наломать!.. А вообще, наверное, местные жители частенько выбираются сюда подышать воздухом… Стоило нам подъехать, как тут сразу нарисовались какие-то пацаны, грибники и прочий праздношатающийся народ… Любят наши люди по лесам шастать!
Таким заключением Стас закончил свою речь, и трудно было понять – с одобрением он относится к такой человеческой слабости или все-таки усматривает в ней покушение на некий злой умысел. Видимо, Гуров выбрал второе, потому что сказал в ответ: