– Постараюсь облегчить вашу жизнь, шепну кому следует, на вас жаловаться не рискнут.
– Возможно, вы знаете, как из рубля сделать сто долларов, а какая комбинация складывается из трех пальцев, вам неизвестно. Я ничего не решил. – Гуров поднялся.
* * *
Дочь жила в соседней квартире. Когда Гуров переступил порог, сыщику почудилось, что он шагнул с московских улиц на парижские бульвары. Квартира была обустроена сверхсовременно, походила на дорогой номер пятизвездочного отеля. Слегка гудела вентиляция, пахло дождем и хорошими духами.
Сыщик взглянул на безукоризненно чистые ботинки, вошел и опустился на изящный хрупкий диванчик.
– Присядьте, Нина Дмитриевна, поговорим, я пообвыкну в новой обстановке. Здесь красиво, но в вашей квартире мне уютнее, – сказал Гуров. – Скажите несколько слов о вашей дочери. Вы дружны?
– Вам больше нравится у нас, так как вы, как и мы, старомодны. Но эту квартиру оформляла не Юлия. Муж купил квартиру семье, которая здесь жила, позвонил в какую-то фирму, явился представитель, принес рекламные проспекты, дочка ткнула пальчиком, через некоторое время получила ключи. Вы скажете, что у богатых свои привычки. А зачем нужны деньги, если не доставлять себе удовольствие? – Супруга миллионера прошлась по комнате, включила торшер, верхний свет она зажгла, когда они только вошли в квартиру.
Гуров разглядывал висевший на стене портрет миловидной девушки с простоватым русским лицом, но очень красивыми загадочными глазами и пышными длинными волосами.
– Сейчас Юлия пострижена коротко, – сказала Горсткова, – в жизни она не так красива, но обаятельнее.
– Сколько девочке лет?
– Двадцать четыре.
– Была замужем?
– Почему была? Может, она и сейчас замужем?
Гуров не ответил, прошел в спальную комнату, в центре которой располагалось квадратное ложе колоссальных размеров, потолок в спальне был зеркальным. Хозяйка смутилась, нажала какую-то кнопку, и потолок помутнел, стал голубоватым. Гуров отодвинул левую стенку, равнодушно взглянул на шкаф с бесчисленным количеством вешалок с платьями, костюмами и иными нарядами, одно отделение занимали шубы и куртки. Сыщик непроизвольно отметил на воротнике одной из шуб то ли торговый чек, то ли квитанцию.
– Вы так проводите обыск? – спросила женщина.
– Пока только знакомлюсь. – Гуров вздохнул. – Понадобится – проведем обыск. – И направился на кухню.
Кухня и туалетная комната походили на интерьеры домов из мексиканских сериалов, которые порой попадались сыщику на глаза, когда он переключал программы. Телевизоров в квартире оказалось четыре, холодильника только два.
– Покажите, пожалуйста, бар, письменный стол и сейф, – сказал Гуров, ненавязчиво наблюдая за хозяйкой и решая, она действительно не обеспокоена сложившейся ситуацией или невозмутимость опять же лишь масочка, которая на секунду соскочила, когда муж повысил на женщину голос?
Бара оказалось тоже два. Одна стойка выдвигалась из стены гостиной, второй миниатюрный бар был вмонтирован в трельяж, расположенный в спальне. Все бутылки, бокалы были тщательно протерты. Гуров непроизвольно улыбнулся, подумав о ребятах из НТО, которые занимаются пальцевыми отпечатками. Сыщик отметил, что содержимое баров разнообразнее, чем в кабинете хозяина. Естественно, ведь еще Рокфеллер говорил, что у его сына папа миллионер, а сам Рокфеллер круглый сирота. Судя по содержимому баров, в квартире бывали мужчины, выпить умели.
Крышка письменного стола крепилась под книжной полкой, при необходимости откидывалась. Хозяйка продемонстрировала, как это делается, зажгла и погасила свет над столом, сказала:
– Сейфа в квартире нет, Лев Иванович.
– Вы говорили, дом построен в семидесятом, я бывал в подобных, но никогда не видел, чтобы в квартире бывали такие просторные кухни и туалетные комнаты, – сказал Гуров, оглядываясь. – Удобно, красиво, но непривычно. Квартира перестраивалась?
– Изначально она была трехкомнатной, теперь комнаты две, таким образом увеличили кухню и ванную. Хотите что-нибудь выпить, кофе, чай?
– Спасибо, если можно, чашку кофе. – Гуров осмотрел стену между ванной и кухней и без труда выяснил, что глубина встроенного шкафа не соответствует ширине его стенки.
– Нина Дмитриевна, вы не знаете о тайниках дочери или не хотите их показывать? – Гуров постучал по стенке шкафа, которая отозвалась металлическим гулом. – Вы, собственно, с какой целью меня пригласили?
– Лично я вас не приглашала.
– Тогда извините за беспокойство. – Гуров поклонился и направился к двери.
– Лев Иванович! – Женщина бросилась к Гурову, он вежливо, но решительно отстранился.
– Извините, я в таких играх не участвую. В любой семье свои сложности, решите взаимоотношения с мужем, тогда поговорим.
– Я вам объясню…
– Простите! Я готов вас выслушать только в присутствии Юрия Карловича.
– Но это невозможно!
– Это ваши проблемы! – Гуров вышел, позвонил в соседнюю дверь.
Открыл знакомый охранник. Гуров был зол на себя, на ментовское начальство, готовое служить большим деньгам и политикам любых мастей, потому взял парня за отворот фирменной куртки и сказал:
– Если против хозяина что-либо предпримут, тебя убьют первым!
– Мысль интересная, – произнес Горстков, стоя в дверях своего кабинета. – Я надеялся, что Нина займет вас надолго, и сел работать.
Гуров оттолкнул растерявшегося парня, прошел в кабинет хозяина, коротко объяснил ситуацию.
– Женщины для того и существуют, чтобы рожать, любить и плести интриги. – Сыщик взглянул на миллионера, благодушная улыбка которого исчезла. – Мне плевать, сколько у вас миллионов, в данном случае и министр мне не указ. Меня можно только уволить, заставить заниматься делом, которое мне не нравится, никому не удастся…
– Извини, Лев Иванович, – перебил хозяин. – Моя вина, в собственном доме заблудился, но я быстро разберусь. Перейдем на «ты», не возражаешь? Мать твою!.. Мозги все время в другой банке валяются… Бабы у меня хоть и с придурью, но обе хорошие, добрые и честные, это я тебе как мужик мужику говорю. Не думай, коли я муж и отец и мыслю о делах, так совсем дурень. По мелочи они, конечно, меня обманывают, так кто без греха? О сейфе я знал, да забыл, мне мастер, который мастерил, втихую шепнул. Сейчас откроем, считаешь, там может быть что-то важное?
– Ничего я не считаю. – Гуров закурил. – Я не хочу участвовать в семейных разборках. Оружие делают, чтобы стрелять, сейфы, чтобы хранить нечто от чужих глаз, я должен на это нечто взглянуть. Возможно, там любовные письма и прочие женские секреты.
– Сейчас выясним. – Горстков вышел из кабинета, вернулся с женой, которая взглянула на Гурова презрительно. – Оказалось, что дочь не оставила ключ от сейфа, забрала с собой. Я распоряжусь, завтра сейф откроют.
Гуров поглядывал на Нину Дмитриевну, на скулах которой проступили красные пятна, думал о том, что следовало не торопиться, уговорить женщину отдать ключ, а не подключать мужа. Откроем сейф, выясним, что у матери и дочери был общий любовник, и сыщик Гуров станет абсолютным победителем. Он был крайне недоволен собой, все наши беды от наших компромиссов. Нельзя было соглашаться изначально. Упереться. Петр дня два молчал бы, обзывая «господином полковником», но все проходит. А Бардин? У него забот хватает, да и видимся нечасто. В эту квартиру прислали бы другого, и все дела.
– О чем задумался? – спросил Горстков.
– Корю себя за слабохарактерность, – ответил сыщик. – И за прямолинейность. Человек моей профессии не может говорить то, что думает.
– Сейф откроем завтра, – хозяин взглянул на жену. – Женщины – наше счастье и беда.
– Хорошо, хорошо. – Гуров беспечно махнул рукой. – Почти наверняка ничего интересного я там не обнаружу. Я так уперся, характер выказывал, объяснял вам, уважаемые, кто с сегодняшнего дня в доме главный. Ты, Юрий Карлович, руководи в своей империи, твоя жена командует в своей вотчине, я решаю вопросы, какие сочту необходимыми. Если вас такое положение устраивает, я попытаюсь с письмом разобраться, потребуется наша помощь – расстараемся. Мои условия понятны?