Он сел, скользя спиной по шершавому стволу дерева, рассмотрел свои руки, потом отнятый у солдата автомат, потянулся и потрогал гигантский корень, косо уходящий в землю, подобрал шишку, величиной в три своих кулака…
Он никогда ничего подобного не испытывал – сочетание несочетаемых чувств: недоумение, потрясение и возмущение одновременно! А в прошлый раз, весной, когда Зимогор пришел сюда, все было определенно и ясно, хотя тоже было потрясение, однако же радостно-печальное, щемящее и жизнетворное…
Олег сидел подавленный, а вернее сказать, раздавленный неестественностью, несоразмерностью мира, знакомого места, ставшего уродливо огромным и фантастичным. И тут внезапно, как будильник, над головой оглушающе заорала кедровка, выказывая чье-то присутствие, и, только обнаружив неподалеку от себя за высоким быльником высокую сутулую фигуру, Зимогор будто очнулся от наваждения. Однако тут же был охвачен иным чувством, более сильным и острым.
В траве стоял не человек.
Медведь на задних лапах, горилла, орангутанг – сразу не рассмотреть сквозь плотный частокол растений – мохнатое прямоходящее человекообразное существо… Оно наблюдало за Зимогором и не подавало признаков агрессии, но через несколько секунд, как только Олег пришел в себя и, чуть пошевелившись, потянул автомат из-за плеча, чудовище сделало предупреждающий скачок вперед и издало звук, будто зевнуло.
Пасть была точно человеческая, разве что крупнее желтые зубы…
– Не стреляй! – вдруг кто-то закричал за спиной. – Не стреляй!
Оглянуться не было сил. Тем временем существо прыгнуло назад в траву и исчезло.
И все мгновенно вернулось к привычным формам и размерам. Все, кроме травы, вымахавшей до трех-четырех метров, застаревшей, жесткой, словно кустарник, и едва проходимой.
Олег наконец-то обернулся, полагая, что это солдатик все еще таскается за ним следом, но увидел космического мусорщика, знакомого с той же весны.
Этот рыжий веснушчатый парень занимался сбором отработанных ступеней, которые валились на Манораю после каждого запуска в Байконуре.
Он стоял как статуя, на широко расставленных ногах, карабин был на плече, но рука на шейке приклада. Зимогор не спеша повернул ствол автомата в его сторону, постарался незаметно сдвинуть предохранитель, однако тугая защелка не поддалась.
– Здорово, Олег Палыч! На аварию прилетел? – спросил мусорщик, будто бы ничего не случилось.
– В гости, – сказал Зимогор и сдвинул предохранитель. – Не ждал?
– Как же! Поджидали. И еще поджидаем гостей. Как у вас там авария случилась, думаем, ну сейчас навалит начальства!
– Обрадовался? Авария произошла!
– А что скрывать? Конечно! – Он присел на корточки под кедр, положил карабин на колени, осмотрелся. – Невесело, да?.. А я вас предупреждал: не лезьте без нашего ведома.
– Это что за зверь был? – спросил Олег.
– Реликтовое животное, пещерный медведь, – тоскливо отозвался мусорщик.
– Пещерный, значит…
– Живет где-то тут… А где, никто найти не может. Бежит-бежит и на глазах будто сквозь землю проваливается.
– Смотрю, и тебе не особенно-то весело…
– Заботы, мать их, – выругался мусорщик и показал головой в сторону убежавшего зверя. – Подрядился отловить… Для Сибирского отделения Академии наук. А ты мне охоту испортил. Ты его не трогай, если еще увидишь. Он в принципе безвредный, только продукты ворует и овсы травит…
– Спирт ты подбросил? – утвердительно спросил Зимогор.
– У меня годовой зарплаты не хватит на такой подарок…
– Тогда медведь? – Олег покосился на траву. – Украл где-нибудь и подбросил.
– Да он и сам выпить не дурак…
– Кто?..
– Говорят, когда-то приручили его местные, с мужиками пить стал. И буянит, орет ходит.
– Значит, про спирт слышал?
– Слышал, буровики нашли и напились в доску.
– В доску пьют плотники, – поправил серьезно Зимогор. – Буровики до обратной промывки.
– А геологи? – мрачновато спросил тот, видимо, вспоминая весенний случай, когда пили на этом самом месте «Кремлевскую».
– Геологи пьют до обнажения… Так откуда спирт-то взялся?
– Не надо собак на меня вешать. – Мусорщик отвел глаза.
– Я что, – вздохнул Зимогор. – Говорю с тобой, как… старый знакомый. Завтра прилетит сюда Ангел, вот он не так будет разговаривать. И с тобой, брат, особенно.
– А кто это – ангел? Из милиции?
– Да нет. Федеральная служба безопасности.
– Солидно!.. Чем же это я удостоился?
– Будто не помнишь чем, – усмехнулся Зимогор. – Должок за тобой, еще с весны…
Мусорщик нахмурился, поискал что-то на земле и сунул в рот соломину.
– Я тут ни при чем. Наняли меня, проверить на вшивость, – я проверил, деньги с братвой получил. Мы же тут теперь безработные, за любое дело возьмешься, когда жрать охота…
– Теперь мой черед.
Мусорщик посмотрел на ствол автомата, направленный ему в грудь, и лишь стиснул цевье карабина.
– Давай мочи, если есть охота… Теперь один хрен – не жизнь.
– И умирать не жалко?
– Какая это жизнь? – Мусорщик согнул шею, глядя в землю. – Ну, давай…
– Нет, сначала пытать буду, – ухмыльнулся Зимогор. – Как твоя настоящая фамилия?
– Ты же знаешь – Баркоша…
– Врешь. Тебя зовут Карнаухов Борис Федорович. Верно? Или звали так. Тюрьмы Китая, Израиля… Попытки уйти в Монголию, ну и прочие задания партии и правительства.
Мусорщик сверкнул глазами, однако сразу же потух.
– Да хрен с ним теперь… Ну, звали так. Где справки наводил?
– Все тебе и расскажи!.. Продолжаем. Ты тут один ходишь, видишь всех… профессиональным взглядом. И должен знать, кто спиртовые посылочки шлет. Знаешь ведь?
– Знаю, – неожиданно легко признался космический мусорщик. – И могу сказать без пыток, как старому знакомому.
– И кто же? – насторожился Зимогор, внешне оставаясь спокойным.
– Тут недавно праздник был, местный. Радение называется… В общем, бесовские пляски. – Он почему-то заговорил недовольным тоном. – Раздеваются до пояса, женщины волосы распускают и скачут по горам, хороводы водят…
– Ну и что же?..
– Ничего. Эти плясуны и подбросили. – Он уже злился и посверкивал глазами. – Я видел у них ящик. Из-под взрывчатки, верно? И спирт – «Роял».
– Верно. – Неожиданная эта перемена в нем еще больше оживила Зимогора. – Когда ты видел?
– Накануне праздника… В общем, видел! Полный ящик, а сверху еще колбаса. Закуска.
Мусорщик встал, повесил карабин на плечо и сунул руки в карманы, вдруг превратившись в маленького нахохлившегося вороненка.
– И ваши отплясывали, между прочим! – хрипло каркнул он. – Как жеребцы скакали!.. Как же, там бабы с голыми титьками! Ладно, солдатики, это я понимаю. Но лейтенант с ними!.. Прыгал так, что ногу себе сломал! Не позорил бы армию, офицер…
Зимогор приблизился к нему вплотную, упер ствол автомата в беззащитный живот.
– Может, и ты приложился к «Роялу»?.. Несешь бред. Какие пляски?
– Обыкновенные!.. У меня жена до сих пор не вернулась. На гулянье ушла, и с концами… Весной было то же самое…
– Может, заблудилась в лесу? – ехидно предположил Зимогор.
– Заблудилась?.. Она заблудится, как же. – Последние слова он произнес на ходу. – Она всю Манораю, как свои пять пальцев… Найду – убью стерву!
Следом за ним шелестящим градом осыпались шишки…
2
В конце марта девяносто первого года в Москву приехал богатый немец, а вернее сказать, состоятельный старик Адольф фон Шнакенбург, невысокий, еще крепкий и румяный восьмидесятилетний человек с орлиным взором и гордо посаженной седой головой – одним словом, истинный ариец. Германии к тому времени соединились, но пока еще не смешались и существовали как вода и масло, рядом и раздельно; западных немцев еще было легко отличить от восточных, хотя в СССР уже беспрепятственно впускали и тех и других. Однако в анкете, заполненной для получения визы, еще фигурировал пункт, где сообщались сведения о принадлежности к Третьему рейху и вермахту. Обычно путешествующие старцы из ФРГ всячески стремились скрыть, что служили Гитлеру, тем более в СС, и участвовали в боевых действиях против Советского Союза, и часто по этой причине не получали права въезда. Фон Шнакенбург, напротив, выделил данные особой подробной справкой о своем боевом пути и четкостью букв – штандартенфюрер СС, командир специальной танковой группы дивизии «Мертвая голова», участвовал в захвате Киева в сорок первом, затем в боях под Москвой, ранен, после излечения воевал под Сталинградом, шел на прорыв окружения к армии Паулюса, снова ранен. Впоследствии, будучи помощником Рудольфа Гесса по вопросам будущего арийской нации, занимался исследованиями и вывозом архивов из оккупированных районов СССР.