На пол упали брюки — звякнув, покатилась выпавшая из кармана мелочь. Белые кружевные трусики повисли на стуле флагом капитуляции. На мгновение Марина почувствовала странное: будто она перед Артуром не только без одежды, но и без кожи, еще есть шанс уцелеть, но он проговорил:
— Ты такая нежная, — поцеловал сосок, сжал его губами — Марина выгнулась. — Как арфа, отзываешься на каждое прикосновение.
Тревога отхлынула. Осталось сладкое томление, желание принять его, чтобы он наполнил ее смыслом, как вода наполняет сосуд, как, вращая механизм, проникают друг в друга зубчики шестеренок.
Скрипнула кровать — Артур сел, стянул трусы и, опираясь на локти, чтобы Марине не было тяжело, улегся сверху. Прижаться к нему, раствориться в нем, вывернуться наизнанку.
Лицо к лицу. Глаза в глаза. Больше ничего не существует — только его лицо, только его темно-карие глаза в желтую крапинку. Его дыхание. Удары его сердца…
Перевернувшись на бок, он провел ладонью вверх по бедру. Надавил на низ живота, скользнул ниже, и Марина захлебнулась собственным дыханием.
Его член прижимался к ноге Марины, и, казалось, будто он очень горячий, куда горячее всего тела.
Пальцы ласково раздвинули сокровенные складки. Марина почувствовала, как внутри все запульсировало — мучительно и сладко, в ожидании близости.
Артур, не переставая гладить, поцеловал Марину. Он не делал попыток целовать ниже пояса — и хорошо, у многих мужчин недостаточно такта, и они зарываются лицом в промежность на первом же свидании, не подозревая, что партнерше может быть неудобно и стыдно.
Ничего стыдного не было. Тело Марины отзывалось на его движения, и при этом ею овладела странная слабость, не позволяющая проявлять инициативу. Она извивалась и стонала, мечтая об одном: чтобы Артур вошел и заполнил ее полностью.
Артур снова улегся сверху, отвел руки Марины в стороны, прижал к постели и проговорил:
— Девочка моя… Тебе из-за меня может быть больно, я плохой человек…
— Молчи, — прохрипела она.
— Я должен предупредить…
Марина поднялась и закрыла его рот поцелуем.
— Плевать, — проговорила она, отстранившись.
— Тогда не жалуйся, — плотоядно улыбнулся он, раздвинул ее ноги и вошел рывком.
В глазах потемнело. Казалось, мир пульсирует медленно, ускоряется, замирает, заставляя Марину двигаться навстречу, выгибаться, вскрикивать.
А потом дыхание перехватило, и наступила темнота. Марина ощутила, будто внутри нее рождается солнце, неудержимо катится к горизонту, лижет лучами небо, а потом взрывается, поднимаясь и заливая светом холмы, и леса, и синие ленты рек, и улыбающиеся лица.
Новая вспышка скользит по стеклам домов, отражается крылом самолета, золотит края облаков.
Теплый свет разливается по миру искры качаются на серебристых волосах ковыля, мерцают в зрачках парящей чайки.
Видения блекнут и вскоре гаснут. Марина понемногу начинает осознавать себя. Легкие прикосновения — это Артур целует веки, щеки, лоб. Его волосы свешиваются и щекочут лицо. Ликующая пустота повсюду. Кажется, что каждая клеточка тела звенит, наполненная светом.
— Это было волшебно, — прошептала она.
Артур лег на бок, положив ладонь ей на живот. Обессиленная Марина с удивлением отметила, что снова хочет его. Хочет, но не в силах пошевелиться. Артур сгреб ее в объятия, зарылся лицом в волосы и проговорил:
— Спокойной ночи.
Не привыкшая спать с кем-то, Марина проснулась перед рассветом. Все еще не веря в происходящее, она осторожно откинула одеяло, погладила Артура, спящего на спине, по груди — жесткие завитки волос защекотали пальцы.
Прижавшись к его боку, она мирно засопела, а когда проснулась, никого рядом не оказалось. За окном чирикали воробьи и хохотали дети, золотое пятно солнечного света трепетало на потолке.
Приснилось? Марина поднялась на локтях, осмотрела скомканную простыню, взяла несколько жестких черных волос. Нет. Но где Артур? Принимает душ? Нет, в ванной тихо. Заваривает кофе? Тоже вряд ли.
Неужели ушел? Марина вскочила, заметалась по комнате, споткнулась о валяющиеся на полу брюки, схватилась за стол и заметила записку, где ее любимой золотисто-розовой помадой был написан телефонный номер.
Ушел, не попрощавшись. Разве так поступают? Здравый смысл проворчал, что подобные Артуру — еще как поступают. Подумаешь, еще одну восторженную дурочку осчастливил, а сколько их, неосчастливленных, по миру ходит? Вспомнился стишок:
Петя ласковый и трепетный, только — с каждой,
Любит секс в горах Тибета и секс на пляже.
Хочешь быть в архиве Петиных клевых фоток?
Жми «согласна», жди заветное автомото.
Возникло желание изорвать записку и выбросить в мусорное ведро, пострадать денек-другой над нереализованными мечтаниями да успокоиться. В конце концов, есть у нее собственное достоинство или нет? Однако позвонить, нет, написать сообщение хотелось сильнее, причем прямо сейчас. А потом, затаив дыхание, ждать, когда же он ответит. Или слушать протяжные гудки, успокаивая щемящее сердце. Наслаждаться эмоциями, как девочка-подросток, открывшая для себя мир взрослых переживаний.
Казалось, будто от ее души отрезали огромный кусок, и теперь надо любым способом его вернуть. А если написать ему?
Терзаясь сомнениями, Марина протопала в кухню, случайно бросила взгляд на часы и оторопела: было полтретьего дня. Возле чашки с остатками кофе обнаружилась еще одна записка: «Ну ты и соня. Не смог тебя разбудить, уж извини».