– А я уже ответил, – сказал Гуров. – Пришел познакомиться. Говорят, госпожа Жукова – редкая красавица. И, надо же, такое разочарование – вместо красавицы – Терехин из генеральной прокуратуры!
За это высказывание Гуров был удостоен неприязненного взгляда, и Терехин сказал:
– Оставьте ваше остроумие при себе! Я слышал, что вы слишком много о себе воображаете, но на меня это не действует! Я вас совершенно официально предупреждаю – не вздумайте вмешиваться в ход следствия, Гуров! Вас это не касается, понятно?
– Непонятно, – упрямо сказал Гуров, также демонстративно закладывая руки за спину. – Давай начистоту, Терехин! Да, у меня нет официальных полномочий, но здесь задета честь моего коллеги и друга, да и вообще всего МВД, я считаю. Просто отвернуться и сделать вид, что ничего не происходит, я не могу. Неужели вот это не понятно? Сам-то ты на моем месте как поступил бы?
Лицо Терехина сделалось замкнутым.
– Другими словами, – напыщенно произнес он, – вам, Гуров, очень хочется выгородить друга и свое ведомство. Именно поэтому этим делом и занимаемся мы – генеральная прокуратура. О вашем вмешательстве я буду вынужден доложить руководству. А вам предлагаю немедленно покинуть эту квартиру и больше никогда здесь не появляться!
– Будь же человеком, Терехин! – с укоризной сказал Гуров. – Я никого не собираюсь выгораживать. Я просто хочу установить истину. А вот вы, по моему мнению, явно пытаетесь свалить вину с больной головы на здоровую. Скажешь, что это не так, Терехин? А откуда же вы тогда так оперативно установили владельца пистолета? Кто-то расторопный буквально подсунул вам его на блюдечке, верно?
На лице Терехина отразилась секундная растерянность.
– Что вас удивляет, Гуров? – сумрачно произнес он. – О пистолете заявил убийца.
– У вас уже есть его признание? – удивленно сказал Гуров. – А я слышал совсем другое. И не мог он ничего знать о пистолете, врешь ты, Терехин! О пистолете вам намекнула Жукова. А вот это уже наводит на размышления… Ей-то откуда знать о сотруднике главка по фамилии Крячко?
Терехин явно чувствовал себя сейчас не в своей тарелке.
– Не собираюсь вступать с вами в дискуссию, Гуров, – сказал он. – Вы для меня – лицо постороннее. К тому же заинтересованное. Прошу вас немедленно удалиться!
– Нет проблем, – ответил Гуров. – Только убедительная просьба – проводи меня до выхода, Терехин. При таких методах работы нет никаких гарантий, что меня не скрутят под каким-нибудь надуманным предлогом…
– Вы нарываетесь на неприятности? – устало проговорил Терехин. – Не слишком разумно, если вы собираетесь помочь своему другу…
– Мы оба нарываемся на неприятности, Терехин, – заметил Гуров. – Просто ты пока об этом не догадываешься.
Глава 7
На этот раз Гуров взял такси. Это создавало у него хоть какую-то иллюзию движения. Он и так везде безнадежно опаздывал.
Судя по всему, Жукову он упустил. Вряд ли она была арестована – если только не сама организовала это убийство. Но Гурову такой вариант представлялся маловероятным. Значит, дамочка или подалась в бега, или ей помогли перебраться туда, где она могла составить компанию своему бывшему работодателю. Такое было вполне возможно, но для Гурова это было бы худшим вариантом. У него был не слишком большой выбор.
Теперь он ехал на улицу Симонова, где, по его данным, проживал неразговорчивый шофер черного «Мерседеса», принадлежавшего Блоку. «Интересно, кому теперь достанется лимузин? – рассеянно поглядывая в окно машины, думал Гуров. – В принципе, ничего удивительного, если Илья Васильевич Смагин на этом самом «Мерседесе» и скрылся. Под шумок. Когда ищут не того, кого надо, такое вполне возможно».
Гуров специально несколько раз попросил таксиста сменить маршрут, чтобы убедиться, что на этот раз за ним нет слежки. Таксист попался видавший виды и просьбу воспринял как само собой разумеющееся. Они некоторое время колесили по довольно замысловатой траектории, но в результате Гуров сумел убедиться, что «хвоста» за ним нет. В конце маршрута Гуров мысленно поблагодарил Стаса, расплатился с таксистом и вышел за два квартала от цели. Несмотря на спешку, он был крайне щепетилен.
Шофер колдуна жил в старом доме, никак не являвшемся памятником архитектуры. Где он ставил черный «Мерседес» и как до него добирался, Гуров не мог себе представить – разве что поблизости имелся какой-нибудь приличный гараж.
На этот раз Гуров вел себя осмотрительнее. Он не стал сразу ломиться в нужную квартиру, а для начала попытался побеседовать со старушками, отдыхавшими во дворе на лавочке. Со старушками Гуров умел разговаривать. Им льстило внимание положительного, вежливого мужчины, с иголочки одетого и, несомненно, видного. Зря считается, что на старушек мужская красота не действует. Гуров знал, что это непростительное заблуждение.
Через полчаса ему уже было известно все о Смагине. Все в полном смысле этого слова, потому что, по словам соседок по двору, выходило, что не далее как вчера Смагин Илья Васильевич разбился в автокатастрофе. На своем черном «Мерседесе» он на полном ходу врезался в грузовик, перевозивший несколько тонн цемента. Произошло это где-то на Кольцевой автодороге.
– Они ведь сейчас носятся как сумасшедшие! – объяснили происшествие старушки. – Ничего вокруг не видят. Улицу перейти страшно!
Старушки не знали о смерти магистра Блока. А Гуров знал, и такое объяснение удовлетворить его никак не могло. Человек, сидевший за рулем цементовоза, был далеко не сумасшедшим. Он ясно понимал, что к чему. Может быть, он ничего не знал о Гурове, но зато заранее знал, что Гурову и на этот раз суждено опоздать.
Настроение у Гурова было испорчено. Неудачи преследовали его с удручающей быстротой и последовательностью. Вот и еще один свидетель исчез. Если дело пойдет и дальше таким образом, Гурову грозит перспектива остаться в одиночестве среди мертвых.
Зато теперь он мог без опаски наведаться в квартиру Смагина. Вряд ли можно было ожидать обыска в квартире, где лежит покойник. Шофер не секретарша – известную ему информацию он хранит в голове. Это прекрасно понимал тот, кто управлял злосчастным грузовиком. А кто, кстати, управлял? Гуров не верил, что это могло быть случайным происшествием.
Дверь в квартиру Смагина была открыта. В доме стоял особенный тяжелый запах – резко пахло увядающими цветами, хвоей и химикалиями. Это был запах смерти.
В комнатах было полно народу, и на приход Гурова почти никто не обратил внимания. Покойник лежал в гробу, обтянутом алым ситцем. Крышка была наглухо закрыта – видимо, при столкновении Смагину здорово досталось. Хозяйка, маленькая заплаканная женщина, неподвижно сидела возле гроба, бессильно опустив руки, и не моргая смотрела куда-то в пространство. Два долговязых прыщавых подростка, растерянно приткнувшихся рядом, были, вероятно, сыновьями Смагина.
Гурова встретила бойкая полная женщина в черном. В чертах ее лица угадывалось некоторое сходство с хозяйкой дома. Однако в отличие от нее эта женщина вовсе не казалась убитой горем. То ли врожденная энергия не позволяла ей ни на секунду расслабляться, то ли гибель Смагина не слишком ее огорчала. На похоронах всегда имеются такие люди. Именно на их плечи ложится груз всех забот, связанных с этим нелегким делом, – и они прекрасно со всем справляются.
– Вы знали Илью Васильича? – выслушав соболезнования, негромко спросила женщина, пытливо разглядывая Гурова проницательными, хитрющими глазами.
Гуров не стал испытывать судьбу и честно признался, что Смагина не знал вовсе.
– Значит, вы из милиции, – убежденно заявила женщина.
– Не стану отпираться, – сказал Гуров. – Оттуда. Однако, если я мешаю, могу немедленно уйти.