– Квартира эта, значит, не ваша? – уточнил Стас, рассматривая ключи.
– Нет, не моя. – Нонна поправила глаза, подрисовала губы, тяжело вздохнула и только сейчас подумала о том, что больше ей здесь не жить.
От этой мысли стало совсем грустно. Она уже успела привыкнуть и к этой квартире, и к своему режиму: спать, бегать по магазинам, встречать Толю, спать с Толей, потом провожать Толю, смотреть телевизор и уже спать по-настоящему.
– Значит, не ваша, – констатировал Стас.
– Толя так и не купил для меня эту квартиру, и хозяйка наверняка меня выгонит, – вздыхая, объяснила Нонна, – потому что сама платить за квартиру я не смогу.
«Блин! – подумала тут Нонна. – А как же мне теперь жить?»
– Вы думаете о том, что вас, наверное, заподозрят в этом убийстве? – спросил Стас, стараясь пробудить в девушке хоть какие-то мысли о реальности. То, что она начала прихорашиваться, подсказало ему, что Нонна совершенно не понимала сложности и двусмысленности своего положения.
– Что? Как это «меня заподозрят»? – Нонна от неожиданного вопроса уронила зеркальце и вытаращила глаза на Стаса. – Как это «в убийстве»? Он же сам! Он сам! Я сама видела!
– «Он сам» что? Что он сделал сам? – уточнил Стас, усаживаясь глубже и удобнее на кровать. – Он сам налил себе отраву в вино, перед тем как это вино выпить? Интересная информация! Это вы видели своими глазами?
– К-какую еще отраву? – потерянно переспросила Нонна. – Я ничего не знаю…
– Даже так? – Стас едва не рассмеялся. А разве это было не смешно? Убили Ветринова, набилась полная квартира оперативников, экспертов и прочих работников соответствующего ведомства, разговоры идут только об убийстве, а эта неврастеничка до сих пор, оказывается, думала, что «он сам»!
– Ну так я вам сейчас объясню, – сказал Стас.
Сидевший за столом угрюмый патологоанатом бросил на Стаса несколько равнодушных взглядов и снова уткнулся в свою бумажку.
– А дело было так, – нарочито неторопливо начал Стас. – После того как вы запустили охрану, с нею поднялся и врач Анатолия Анатольевича, который и сделал предварительный химанализ. Врачи со «Скорой» не опровергли его, но вызвали наших спецов вместе с нарядом. Пока наши ребята брали показания у вас…
– Ничего они у меня не брали, – возразила Нонна, – никто у меня ничего не брал! Так и знайте!
– Почему это? – Стас нахмурился. Нонна оказалась настолько не от мира сего, что это даже уже и не удивляло. – Почему вы говорите, что у вас никто ничего не брал? – повторил вопрос Стас.
– А потому что я им показаний никаких не дала! – крикнула Нонна. – Буду я еще общаться со всякими… – Она вовремя сообразила, что начала говорить что-то не то, и замолчала.
– Значит, у вас все впереди, девушка, – рассудительно обнадежил ее Стас. – Ваши дружки уже прошли через это. И ничего с ними не произошло. Не похудели. Ну а врачу господина Ветринова придется знакомиться с нами все ближе и ближе.
– Илье? – подскочила Нонна. – Вы говорите про Илью? То есть, я хотела сказать, Илью Григорьевича? А почему?
– А почему он начал проводить химанализ? – вопросом на вопрос ответил Стас. – Кто его просил лезть не в свое дело?
– Это его обязанность! Он врач и должен это делать! – неосторожно и запальчиво высказалась Нонна, но тут же подумала и добавила: – Кажется.
– Кажется! Как сказать и как посмотреть на это! Человек внезапно умер, и причину смерти должен определить не врач из частной лавочки, а специалист, уполномоченный на то государством.
– Вы что, серьезно говорите, что Илью могут посадить в тюрьму? – Нонна так переволновалась из-за судьбы Ржевского, что и не скрывала этого.
Стас отметил этот момент, но решил оставить его на потом. На сладкое, так сказать.
Отношения Ржевского и Нонны могли еще сыграть свою роль в расследовании. Сам факт такого сильного искреннего волнения Нонны уже был интересен, если не сказать больше. Совершенно естественно было предполагать, что где-то рядом с этими отношениями или даже прямо в них мог лежать мотив. Мотив убийства Анатолия Анатольевича Ветринова.
– Вы почему молчите? – Нонна испугалась. Это было заметно и по ее расширенным глазам, и по дрожащему голосу. – Вы хотите посадить Илюшу в тюрьму? Да? В тюрьму? Но за что?!
– Ну, в тюрьму не в тюрьму, а посидеть у нас в следственной камере ему придется, – сокрушенно вздохнув, ответил Стас и развел руками. – Ничего с этим уже поделать нельзя.
Нонна изумленно посмотрела на Стаса.
– Это же нечестно, несправедливо! – воскликнула она.
– Очень даже справедливо, – Стас решил ковать железо, пока горячо. Ему удалось захватить внимание Нонны, вступить с нею в разговор, и теперь он постарался продолжить его, не меняя скорбного выражения своего лица: – Ваш Илья Ржевский должен был знать пределы своих обязанностей. Почему он полез в анализы, которые все равно не смог провести на должном уровне?
– Как это не смог? – возмутилась Нонна. Она так взволновалась, что пересела на кровати ближе к Стасу и даже не заметила этого, хотя раньше очень внимательно соблюдала интервал-дистанцию. – Вы видели, какие у него приборы? У Путина в кремлевской больничке таких нет, я вам точно говорю. Толя очень заботится о своем здоровье…
Нонна замолчала, прерывисто вздохнула и поправилась:
– Заботился. Заботился Толя, но все оказалось бесполезно…
На ее глаза навернулись слезы, она зашмыгала носом.
– Вот это нам и интересно. – Стас уже привычно сделал вид, что не замечает резкого перепада в настроении Нонны. Он хорошо помнил, на какие подвиги она бывает способна, когда начинает биться в истерике, и поэтому очень постарался продолжать говорить в прежнем тоне, то есть мягко, но непреклонно: – Кто же знал, что он такой заботливый? Я про Анатолия Ветринова говорю. Или это знали все?
– Откуда же я знаю, все или не все? – закричала Нонна. – Я же не все! И на работе у него я никогда не была.
– Задачка, однако… – Стас почесал за ухом, потом в затылке.
– Помылся бы ты, заяц, – слабо улыбнулась Нонна.
– Что? Что вы сказали? – Стас даже ошалел на минуту. Он думал, что девушка на пороге нового приступа истерики, а она, оказывается, даже не собиралась в нее впадать.
Патологоанатом меланхолично фыркнул за столом, не поднимая головы.
– Что? Смеешься? – обиделся Стас на отсутствие у того товарищеского к нему отношения. – Твои клиенты с тобой так не шутят? А вот мои шутят, как видишь!
– Это кто? – впервые полюбопытствовала Нонна, показывая на патологоанатома, продолжавшего аккуратно выводить строчки в медицинской карте.
– Врач узкой специализации. Патологоанатом называется, – вежливо объяснил Стас. – Знаете значение этого сложного слова?
– Знаю. А ты… вы кто? – Нонна с запоздавшим подозрением покосилась на ковбойские сапоги и курточку Стаса. – Тоже пат… патологоанатом? Или психиатр? Я – не сумасшедшая!
– А я полковник Крячко, – Стас поклонился, что смотрелось немного комично, потому что он продолжал сидеть на краю кровати. – И я вместе с другим полковником, – продолжил Стас, – занят теперь расследованием убийства твоего Толика. Пардон, Анатолия Анатольевича Ветринова.
– А где тот полковник? – спросила Нонна.
– Доктора повез на разговорчики. Да ты же с ним уже почти познакомилась. Он в тебя подушкой кинул. Уже забыла?
– Помню, – нахмурилась Нонна и отвернулась.
Сделала она это вовремя, потому что в это время послышались шаркающие шаги нескольких человек, и мимо двери в комнату пронесли труп Анатолия Ветринова, завернутый в черный полиэтилен.
Нонна повернулась, взглянула в коридор и задрожала. Стас подсел к ней еще ближе и погладил по спине. Нонна, всхлипывая, прижалась к его плечу. Ткань рубашки на плече Стаса стала влажной от слез и темной от туши.
Патологоанатом негромко кашлянул за столом и что-то пробормотал. Нонна в ответ зарыдала сильнее.
– Ты что-то сказать хочешь? – спросил Стас, оборачиваясь.
– Мы уезжаем, Стас, – сказал патологоанатом. – Тебе ничего не нужно?