Лицо девочки исказилось от горя. Мэйрин знала, что он скажет ей, еще до того, как Дагда заговорил. Отец покинул ее, и она осталась одна. Не сдержавшись, она тихонько всхлипнула, но тут же овладела собой и спросила:
– Он хотел увидеть меня, Дагда? Мой отец спрашивал обо мне перед смертью?
– Да, но она сделала вид, что тебя не могут найти, а потом ее дядя, этот коварный епископ, начал возиться с последней исповедью и отпущением грехов.
По нежной щеке девочки скатилась слеза.
– Ох, Дагда, – вырвалось у нее, – почему леди Бланш так меня ненавидит? Почему она не дала мне проститься с отцом?
– Она завидует тебе, дитя мое. Да и как ей не завидовать? Твой отец любил тебя больше всех на свете, больше, чем саму леди Бланш. И теперь она будет воевать с тобой, чтобы защитить ребенка, которого родит через несколько месяцев.
– Но я не причиню вреда своей сестре, Дагда, – наивно удивилась Мэйрин.
– Конечно, нет, – успокаивающе ответил тот, – но она боится тебя вовсе не поэтому. Ты – наследница своего отца, Мэйрин. Теперь, когда Сирен Сен-Ронан, барон де Ландерно, умер, дитя мое, ты станешь баронессой де Ландерно. Леди Бланш и ее ребенок будут зависеть от твоей милости. Вот чего боится эта негодница.
– Но я ничего у них не отберу! – возразила Мэйрин. – Разве отец Каолан не научил меня почитать родителей, и разве леди Бланш не приходится мне мачехой?
Дагда глубоко вздохнул. Как объяснить такому ласковому и невинному ребенку, как Мэйрин, всю продажность и жадность рода человеческого? Мудрость Мэйрин другого рода, и в некотором смысле в этом повинен сам Дагда, побуждавший ее изучать древние обычаи предков. Она никогда не сталкивалась с себялюбием и алчностью, а леди Бланш обладала этими качествами в избытке, и Дагда боялся за доверенную ему девочку. Если нужно, он сумеет защитить ее жизнь, но сейчас он не знал, откуда придет первый удар.
– Мы должны вернуться в замок, – произнес он. – Если задержимся, они обеспокоятся и пошлют кого-нибудь на розыски.
Мэйрин крепко прижалась к своему защитнику.
– Прошу тебя, Дагда, давай зайдем к старой Кателле. Я набрала каперсов и хочу оставить их у нее. Ведь я не знаю, когда увижусь с ней снова. – Внезапно Мэйрин вздрогнула и резко вскрикнула: – Стой, Дагда!
– Что случилось, дитя мое? – Дагда замедлил шаг.
– Опусти меня на землю, – попросила она. Дагда повиновался, и Мэйрин, подняв голову, заглянула ему в лицо. По щекам ее струились слезы. – Я больше никогда не увижу этих мест, Дагда! Я только что поняла это. Я больше не вернусь в этот лес.
– Ты чувствуешь какую-то опасность? – спросил Дагда, ни на мгновение не усомнившись в ее словах.
Некоторое время Мэйрин молчала в задумчивости, а потом медленно проговорила:
– Не для моей жизни, Дагда. Нет, моей жизни ничто не угрожает. – Она повернулась и бросилась бежать обратно по тропинке к темному пруду. Остановившись у воды, она обвела взглядом деревья, озеро и камни. – Прощайте, друзья мои. Я никогда не забуду, как вы были добры ко мне. Я буду помнить о вас всю жизнь!
Дагде, стоявшему поодаль и смотревшему на нее, показалось, что деревья склонили к девочке свои тяжелые ветви, а вода в спокойном озере слегка всколыхнулась. «Она волшебница, – подумал Дагда. – У нее есть чудесный дар. Если бы мы остались здесь, старая Кателла передала бы ей старинные знания. Ведь моей маленькой колдунье понадобится гораздо больше, чем смогу дать ей я». Мэйрин подошла к нему и вложила свою маленькую ручку в его ладонь. Они двинулись по тропинке к замку. Старая Кателла была забыта: день клонился к закату, и времени оставалось совсем мало.
Вскоре они увидели спешащую им навстречу старую кормилицу Мэйрин, Мелани.
– Скорее, скорее, милые мои. Она уже пришла в ярость, что вас нигде нет. Надо поторопиться!
– Сперва госпожа должна умыться и переодеться, – твердо возразил Дагда.
– Ох, Пресвятая Мария! Что же я ей скажу? Она требует, чтобы маленькую госпожу немедленно привели к ней!
– Когда добрый барон Сирен лежал при смерти, она была не так тороплива. Она запретила людям разыскать госпожу и не дала ей проститься с отцом. Она просто злодейка! Что бы там ни было, госпожа Мэйрин не явится к ней в таком виде!
Мелани кивнула в знак согласия и перекрестилась, чтобы Господь послал ей удачу. Ее сестра, дочь которой прислуживала епископу Сен-Бриека, сообщила ей ужасную новость. Она была уверена, что Дагда не знает об этих слухах, поскольку последние несколько недель он особенно бдительно присматривал за маленькой госпожой и не тратил времени на болтовню со сплетницами. Мелани размышляла, дошли ли слухи до барона Сен-Ронана. И если да, то почему он не опроверг их? Значит, это правда! Впрочем, правда это или нет, Бланш Сен-Ронан причинит много неприятностей ее питомице, подумала Мелани.
– Я отвлеку стражников у опускной решетки, когда вы будете проходить в ворота, – сказала она и усмехнулась, представив себе Дагду, пытающегося незаметно проскользнуть мимо охраны.
Все же с помощью Мелани им удалось проникнуть в замок быстро и не привлекая к себе внимания. Взяв Мэйрин на руки, Дагда поднялся по лестнице в маленькую комнатку, принадлежавшую наследнице замка. Опустив ее на пол, он подтолкнул ее в отгороженную спальню, шепнув ей вслед:
– Поторопись! Умойся и причешись. Не забудь надеть обе туфли! Переоденься в чистое. У нас мало времени!
Не чувствуя ни малейшего страха, Мэйрин плеснула воды из кувшина в серебряный тазик и смыла грязь с лица, рук и шеи. Сбросив с себя пыльную одежду, он открыла сундук и достала чистую льняную сорочку и шелковое платье золотистого цвета с длинными пышными рукавами, расшитое у ворота и вдоль подола синими и зелеными шелковыми нитями и маленькими жемчужинами. Одевшись и подпоясавшись поясом с такой же вышивкой, Мэйрин обула мягкие туфли из красной кожи. Затем, взяв щетку, быстро расчесала свои густые волосы и аккуратно заплела их в косы, завязав зелеными лентами. Наконец, она надела тяжелое ожерелье из красного золота, украшенное кельтской эмалью, и торопливо выбежала из комнаты, где ожидал Дагда.
Войдя в большой зал замка, она быстрым шагом подошла к своей мачехе и, опустившись перед ней на колени, произнесла:
– Я скорблю вместе с вами, миледи Бланш. Я опечалена утратой отца. – Мэйрин заметила, что епископ Сен-Бриека сидел рядом со своей племянницей и буквально пожирал ее своими поросячьими глазками.
Бланш Сен-Ронан, в своем любимом синем наряде, с серебристой прозрачной накидкой на голове, с неприкрытой злобой уставилась на девочку, так покорно склонившуюся у ее ног. Как эта мерзавка смеет являться перед ней в таких роскошных одеждах!
– Сегодня ты покинешь Ландерно, – холодно проговорила она. – Мне и так слишком долго пришлось терпеть твое присутствие. Я делала это только во имя глубокой любви, которую питала к твоему отцу. Но теперь он мертв, и мне больше не нужно выносить его незаконное отродье в стенах моего замка!
Девочка в замешательстве взглянула на мачеху.
– Покину Ландерно? – переспросила она. – Мадам, я вас не понимаю. Я – наследница Ландерно. Я не могу покинуть свою землю.
– Наследница Ландерно? – Бланш презрительно фыркнула. – Ты родилась вне брака! Как ты можешь быть наследницей своего отца? – Да как эта негодница смеет идти против ее власти! Голос Бланш сорвался на крик. – Он прижил тебя от шлюхи! От грязной ирландской дикарки! Вот так наследница сыскалась! Посмотрите только на нее! Наследником Ландерно будет мой ребенок! Мой законный ребенок!
Мэйрин вскочила на ноги. Глаза ее сверкали гневом и испугом.
– Я – не внебрачная дочь! – яростно воскликнула она. – Я – законная дочь моего отца, как и тот ребенок, которого вы носите под сердцем, мадам. И если этот ребенок не окажется мальчиком – а он им не окажется! – то наследницей Ландерно буду я! Вы не имеете права выгонять меня! Я никуда не пойду!