Окинув комнату взглядом, я обнаружила, что здесь ничего не изменилось. Все вещи оставались на тех же местах, где я их видела в последний раз. Даже расческа, небрежно брошенная мною на подоконнике, лежала там же. Я взяла ее в руки. На деревянной поверхности подоконника остался четкий след: внутри — чисто, снаружи — пыль. Я посмотрела на расческу. На ней тоже лежал толстый слой пыли. «Комната умертвия», — с усмешкой подумала я. Хороший повод для горничных, чтобы отлынивать от уборки.
Если бы мама была здесь, она бы не допустила подобного разгильдяйства. Но ее не было, и прислуга вытворяла, что хотела.
Скандал между родителями назревал уже давно. Конечно, они и раньше ссорились, но это были так, пустяковые распри, без которых не обходится не одна семья. Однако после печально известных событий с моим участием количество ссор резко возросло, причем тема для них теперь всегда была неизменной. Отец обвинял мать в том, что она, мол, слишком увлеклась магией и якшается со всякой нечистью. Под нечистью подразумевалась, само собой, и я тоже. Мать в свою очередь не оставалась в долгу, обвиняя отца в бессердечии, равнодушии к собственным дочерям, эгоизме и глупой суеверности.
Иногда, слушая, как они орут друг на друга, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах, я только диву давалась. Как они, вообще, так долго прожили вместе?
Ни для кого, конечно, не являлось секретом то, что мои родители не были страстно влюблены друг в друга, вступая в этот брак. Это был Брак Договора, один из десятков таких же, периодически заключающихся из дипломатических соображений по всему Террану. Подобные браки стали одним из последствий последней войны между людьми и старшими расами, и призваны были служить поддержанию мира между породнившимися народами. Каждая из разумных рас единожды в двадцать лет должна была выбрать нескольких своих представителей и обязать их вступить в брак с кандидатами, предложенными им другими расами. Самой собой, все быстро смекнули, что для них лучше, и вскоре на данной матримониальной ниве выработалась следующая тенденция: эльфийские невесты — и разношерстные женихи. В принципе, этот расклад устраивал всех — против эльфийских красавиц не возражал абсолютно никто. Ну, а у эльфов отпала проблема, куда пристроить своих многочисленных высокородных принцесс, ведь Браки Договора заключались только между представителями правящих династий.
Вот под такой-то расклад и угодили в свое время оба наших родителя — одна из которых была типичной представительницей своего народа, то есть весьма самостоятельной эльфийской чародейкой, а другой был человеком, ранее весьма неодобрительно относившимся не только к любым представителям инокровных, но и к магии и прочим странностям вообще.
Тем не менее, не смотря на все расхождения во взглядах и характерах, долгие годы они прожили весьма мирно, видимо, приспосабливаясь или терпя недостатки друг друга. Вплоть до самых этих пор. Ну, а теперь словно внезапно прорвало плотину, за которой сдерживалось накопленное за многие годы недовольство друг другом. Слушать все это было очень тяжело, хотя иногда меня посещала недобрая мысль, что рано или поздно нечто подобное все равно произошло бы.
Страсти достигли апогея к середине лета, то есть примерно через полгода после начала всей этой истории. Катализатором всеобщего скандала стала выходка Солар.
В тот день отец взял ее вместе с собой в сокровищницу, где хранилась элдарская казна, а также драгоценности, украшения и некоторые другие раритетные вещицы. Когда у него было хорошее настроение, он иногда приводил нас туда, позволяя вдоволь налюбоваться прекрасными ювелирными изделиями, а иногда даже разрешал взять что-нибудь поносить. На время.
Так случилось и на этот раз. Отец был доволен Солар — что, впрочем, случалось с ней гораздо чаще, чем с нами — и по обыкновению, взял ее с собой. Солар уже давно присмотрела себе там одну необыкновенно красивую брошь. Я бы не удивилась, если бы узнала, что она специально была такой паинькой и угождала отцу, лишь бы только заполучить эту вещицу в свои руки. Там, где дело касалось драгоценностей, Солар иногда просто теряла голову.
Кроме того, утром в замке побывал торговец тканями, и Владыка разрешил нам всем выбрать себе по отрезу на платья. Мы с Лионой остановили выбор на белом зенбарийском шелке, легком и невесомом как греза, и довольно быстро ушли с покупками, а Солар задержалась. Уже в дверях я мельком обернулась и увидела, что она увлеченно беседует с седоволосым торговцем тканями. Вернее, говорил торговец — перебирал яркие отрезы, довольно небрежно демонстрировал их Солар и что-то проникновенно вещал при этом, — а сестра внимала ему, как загипнотизированная.
Я усмехнулась и покачала головой. Солар неисправима.
Позже, вернувшись с отцом из сокровищницы, она тут же явилась к нам с Лионой, чтобы продемонстрировать свою добычу, но мы были чересчур увлечены новой заморской игрой, привезенной нам отцом из последней отлучки. Суть игры состояла в том, чтобы двигать определенным образом резные костяные фигурки по черно-белой клетчатой доске. Правил игры мы обе толком не знали, на ходу придумывали свои, и с азартом покрикивали друг на друга, обвиняя в злостном нарушении свежевыдуманного правила.
Не дождавшись от нас положенной порции восторгов по поводу ее расчудесной броши, Солар в сердцах обозвала нас глупыми гусынями и ушла. Однако через какое-то время она возвратилась, тщательно пряча что-то за спиной, чем сразу же нас ужасно заинтриговала.