– Он ранен!
– Просто ноги занемели от долгой езды, – возразил Кадфаэль. – Но идет он сам. Беги скорее к нему.
Элин ринулась к дверям, и Хью оказался у нее в объятиях. Она с головы до ног осмотрела уставшего и продрогшего мужа, убедилась, что он не ранен, и лишь после этого успокоилась и, не выказывая тревоги, украдкой следила за каждым его движением. Хью был стройным молодым человеком невысокого роста, ненамного выше жены, – черноволосый и чернобровый. Сейчас он на время утратил гибкость и легкость движений, и не мудрено – ведь он столько часов провел в седле. Улыбнувшись, Хью поцеловал жену, дружески хлопнул Кадфаэля по плечу и с глубоким хриплым вздохом рухнул на скамью с подушками, стоявшую возле очага. Он осторожно вытянул ноги – правая у него явно болела. Опустившись на колени, брат Кадфаэль стянул с него заледеневшие сапоги, от которых на полу, устланном тростниковыми циновками, потянулись ручейки.
– Вот добрая христианская душа! – сказал Хью, наклонившись, и потрепал друга по тонзуре. – Мне самому уже не дотянуться. Боже, и устал же я! Ну да ничего, главное – все дома, и я тоже.
Появилась Констанс, с едой и горячим поссетом, за ней – Элин, с домашней одеждой мужа. Под конец пути Хью ехал налегке, в кожаной куртке, скинув кольчугу. Обеими руками он растер онемевшие от холода щеки, с удовольствием расправил плечи перед пылающим огнем очага и с облегчением вздохнул. Кадфаэль и Элин смотрели, как тот молча ест. Хью был так измучен, что даже голос его сел.
– Твой сын изо всех сил старался не заснуть, – оживленно рассказывала Элин, следя за каждым движением мужа. – Он даже пытался придерживать веки пальцами. Он здоров и даже за такое короткое время немного вырос – спроси у Кадфаэля. Жиль уже пошел и не плачет, если упадет. – Она не предложила разбудить и принести сына. В такой день не до ребенка, даже очень любимого.
Закончив ужин, Хью откинулся на подушки и широко зевнул. Затем улыбнулся жене и неожиданно привлек ее к себе. Констанс унесла поднос и вновь наполнила кубок, затем тихонько прикрыла дверь комнаты, где спал Жиль.
– Не беспокойся обо мне, любовь моя, – сказал Хью, прижимая к себе Элин. – Просто я весь день был в седле, да и пару синяков заработал. Мы падали и ушибались, как Жиль, а подниматься ой как непросто! Я привел обратно многих из тех, кто ушел с нами на север, но не всех – увы, не всех! И с нами нет шерифа – нет Прескота! Надеюсь, что он не убит, а захвачен. Понятия не имею, кто взял его в плен – Роберт Глостерский или валлийцы.
– Валлийцы? – переспросил Кадфаэль, навострив уши. – Как так? Ведь Овейн Гуинеддский никогда не сражался за императрицу. Зачем ему ввязываться в драку теперь, если он всегда держался в стороне и только выигрывал от этого? Не такой он дурак! Зачем ему становиться на сторону одного из своих врагов? Да он скорее предоставит им возможность перегрызть друг другу глотку!
– Вот слова доброго монаха-бенедиктинца! – воскликнул Хью, улыбнувшись, и не без удовольствия заметил, что Кадфаэль покраснел. – Нет, сам Овейн рассудителен и обладает здравым смыслом, но, к сожалению, у него есть брат. В сражении участвовал Кадваладр со своими лучниками, а с ним – Мадог ап Мередит из Повиса. Они разграбили Линкольн и рыскали по полю боя, подбирая всех, за кого можно получить выкуп, – даже полуживых прихватили с собой. Боюсь, в числе прочих они взяли и Жильбера. – Он поудобнее устроился на подушках. – Впрочем, главный трофей достался не валлийцам, – мрачно продолжал Хью. – Сейчас Роберт Глостерский приближается к своему городу, он везет императрице Матильде пленника, который стоит целого царства. Одному Богу известно, что теперь будет, но я, по крайней мере, знаю, что следует делать лично мне. Мой шериф теперь далеко, и нет никого, кто бы мог назначить его преемника. Графством придется управлять мне, и я буду делать это по мере своих сил, пока фортуна не переменится. В Линкольне захвачен в плен король Стефан, и теперь его везут в Глостер.
Язык у Хью развязался, ему необходимо было выговориться, чтобы не только ввести слушателей в курс дела, но и самому осознать, на каком он свете. Теперь он должен был управлять целым графством, и ему предстояло отвечать за него, охранять и командовать гарнизоном именем короля, находившегося в плену.
– Не успели мы подойти к Линкольну, как Ранульф Честерский ускользнул из крепости и сбежал из города, враждебно настроенного к нему. Ранульф устремился к Роберту, чтобы попросить у императрицы помощи, а взамен поклялся ей в верности. Ведь жена Ранульфа – родная дочь Роберта. Ранульф оставил ее вместе с графом Линкольнским и его женой в крепости, за стенами которой бурлил возмущенный город. Когда появился Стефан со своим войском, город встретил его ликованием. Теперь бедные горожане за это расплачиваются. Итак, мы вошли в Линкольн, и город был наш, а крепость обложена. Зима сыграла нам на руку: Роберту предстояло проделать неблизкий путь, который затрудняли снегопады и заносы. Однако этого человека не так-то легко удержать.
– Я никогда не бывал на севере, – сказал Кадфаэль, и глаза его загорелись. Он ощутил волнение в крови, которое ему всегда было так трудно усмирять. Дни, когда он рубился в битвах, давно миновали, и он отказался от оружия, но когда его друзья сражались, он не мог сохранять спокойствие. – Ведь Линкольн, кажется, расположен на холмах? К тому же гарнизон был окружен. Город легко было удержать независимо от того, подошел Роберт или нет. Что же произошло?
– Ну, положим, мы, как всегда, недооценили Роберта, но дело не в этом. Там прошли сильные дожди, река к югу и западу от Линкольна разлилась, так что вброд было не перебраться, а мост охраняли. Но Роберту каким-то образом удалось переправиться! Он ринулся в реку, и что же оставалось его людям, как не следовать за ним? Роберт крикнул: «Только вперед, обратной дороги нет!» Это рассказал нам один из пленников. Они шли такой плотной стеной, что почти никого не унесло течением. Им еще предстояло подняться в гору, на самую вершину холма, – но Стефан есть Стефан! Неприятель разбил лагерь внизу, на затопленных полях. А надо сказать, во время мессы все знамения были против Стефана – ты же знаешь, он никогда не обращает на это внимания. Как думаешь, что сделал наш король? Так вот, с присущим ему безрассудным благородством, за которое я и люблю его, и проклинаю, Стефан приказал своему войску спуститься с холма, чтобы биться с неприятелем в равных условиях. – Хью пожал плечами и усмехнулся, не зная, восхищаться ему или сердиться. – Войско неприятеля выстроилось на самом сухом месте в этом болоте, прихваченном морозом. В первый ряд Роберт поместил конницу, состоявшую из вассалов императрицы Матильды, которые, примкнув к ней, лишились всех своих земель на востоке. Этим людям нечего было терять, они горели жаждой мщения. А наши рыцари могли потерять все, и поскольку находились вдали от дома, то рвались назад укреплять границы своих владений. А тут еще эта толпа валлийцев, жадных до добычи, – их-то добро в полной безопасности на западе! На что же нам было надеяться? Когда враг ударил по нашей коннице, пять графов дрогнули и обратились в бегство. На левом фланге фламандские наемники Стефана отбросили валлийцев, но ты же знаешь своих соплеменников: они быстро отступили, перегруппировались и снова двинулись вперед. Когда валлийцы пошли в наступление, побежала фламандская пехота вместе со своими капитанами Вильгельмом Ипрским и тен Эйком. Лошадь под Стефаном была убита, остатки пехоты и конницы собрались вокруг короля. Противник пошел в атаку, и я потерял из виду Жильбера. Ничего удивительного – вокруг кипел рукопашный бой, каждый видел лишь острие своего меча, которым защищал собственную жизнь. Тогда у Стефана еще был в руках меч. Клянусь, ты никогда не видел в бою такого неустрашимого воина, как наш король! Его нелегко вывести из себя, но тут он пришел в ярость. Сражаться с ним было все равно что пытаться взять крепость. Его окружала гора трупов, и врагам приходилось карабкаться по ней, чтобы тоже упасть замертво от меча Стефана. К нему устремился сам Ранульф – а надо отдать ему должное, его не так-то легко напугать. Он мог бы превратиться еще в один камень в этом валу, окружавшем короля, но тут у Стефана сломался меч. Кто-то сунул ему в руки боевой топор, но Ранульф успел отпрыгнуть в сторону. И вот в этот момент один из нападавших схватил булыжник и запустил им в Стефана. Потеряв сознание, король повалился на землю, и тут его захватили в плен. А меня накрыла следующая волна, – горестно продолжал Хью, – и я был погребен под телами. Я очнулся, когда короля уже утащили и враг ворвался в город. Они принялись грабить и разорять Линкольн, но до того, как они вернулись и стали обходить поле боя, подбирая все самое ценное, я успел собрать остатки нашего войска. Людей оказалось больше, чем я ожидал. С парой помощников я занялся поисками Жильбера. Не найдя его и видя, что неприятель возвращается, мы покинули поле боя. Да и что нам оставалось?