– А-а… Нет. Еще нет. – Я подбадривающе улыбаюсь. – Думаю, завтра придет!
Это не совсем правда. Уведомление из банка пришло еще вчера, но я запихала его в ящик с бельем. Меня немного тревожат некоторые пункты, – может, мне удастся что-нибудь придумать, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Ведь, говоря по правде, что бы я там ни пела Дэнни, с нашим совместным счетом не все так просто.
Не поймите меня неправильно, я всей душой за то, чтобы делить деньги. Ладно, признаюсь как на духу: мне нравится делить деньги Люка. Но мне совсем не нравится, когда Люк вдруг спрашивает: «А эти семьдесят долларов в “Блумингдейлз” – на что?» – а я не могу вспомнить.
Внезапно меня посещает гениальное озарение. Надо пролить что-нибудь на уведомление – так, чтобы Люк не смог его прочитать!
– Приму душ, – говорит Люк, откладывая почту.
На пороге он вдруг останавливается. Очень медленно оборачивается – и его взгляд упирается в бар для коктейлей. Можно подумать, будто он ничего подобного раньше не видывал.
– Что это такое? – выдавливает Люк.
– Бар для коктейлей! – радостно сообщаю я.
– Откуда он взялся?
– Он… ну… Купила сегодня.
– Бекки… – Люк прикрывает глаза. – Я думал, мы договорились: больше никакого барахла!
– Это не барахло! Это подлинный шедевр тридцатых годов! Мы каждый вечер сможем готовить изумительные коктейли! – Что-то в выражении лица Люка действует мне на нервы, и я сбивчиво бормочу: – Послушай, я помню, что мы решили не покупать больше мебели. Но это же совсем другое. В смысле, если видишь такую уникальную вещь, ее надо хватать!
Смешавшись, я закусываю губу. Люк молча приближается к бару. Проводит рукой по крышке, потом берет шейкер… Челюсти его плотно сжаты.
– Люк, я ведь думала, что это будет так занятно! Думала, тебе понравится. Продавец в магазине сказал, что у меня наметанный глаз.
– Наметанный, – эхом отзывается Люк, словно отказываясь верить в происходящее.
И подбрасывает шейкер в воздух – я только ахнуть успеваю. С содроганием жду, как шейкер со звоном грохнется на деревянный пол… Но Люк ловко подхватывает его. Мы с Дэнни, разинув рты, следим, как он снова подкидывает шейкер, вертит его, перекатывает по руке.
Глазам не верю. Я живу с Томом Крузом!
– На летних каникулах я подрабатывал барменом, – сообщает Люк, расплываясь в улыбке.
– Научи меня, как это делается! – в возбуждении кричу я. – Я тоже так хочу!
– И я! – подхватывает Дэнни. Он берет другой шейкер, неуклюже переворачивает его и перебрасывает мне. Я пытаюсь поймать, но шейкер плюхается на диван. – Руки-крюки! – хихикает Дэнни. – Давай, Бекки, тренируйся – тебе букет на свадьбе ловить.
– Еще чего!
– Валяй! Хочется ведь быть следующей?
– Дэнни… – Я изображаю беззаботный смех.
– Вы двое определенно должны пожениться, – продолжает Дэнни, игнорируя мой выразительный взгляд, потом подбирает шейкер и принимается перекидывать его из одной руки в другую. – Это превосходно. Посмотрите на себя: живете вместе, убить друг дружку не порываетесь, и не родственники… Я бы сшил тебе ослепительное платье. – Внезапно посерьезнев, Дэнни ставит шейкер на место. – Слушай-ка, Бекки, пообещай, что если вы поженитесь, то платье тебе сошью я.
Плохо дело. Если он будет продолжать в том же духе, Люк решит, что я оказываю на него давление. И, чего доброго, подумает, что я специально подговорила Дэнни.
Надо спасать положение. Срочно.
– Вообще-то я замуж не хочу, – слышу я свой собственный голос. – По крайней мере, не в ближайшие лет десять.
– Серьезно? – Дэнни растерян. – Не хочешь?
– В самом деле? – Люк поднимает голову, на лице его какое-то странное выражение. – Я этого не знал.
– Разве? – откликаюсь я, стараясь говорить как можно небрежнее. – Ну, теперь знаешь!
– Почему ты не хочешь выходить замуж еще десять лет? – спрашивает Дэнни.
– Я… – На меня вдруг нападает кашель. – Как водится, очень многое хотелось бы сделать прежде. Например, заняться своей карьерой, и… исследовать свой потенциал, и… узнать саму себя, сформировать собственную личность.
Я умолкаю и с вызовом встречаю иронический взгляд Люка.
– Ясно, – кивает он. – Что ж, звучит разумно. – Он смотрит на шейкер у себя в руках и ставит его на место. – Пожалуй, пойду в душ.
Погодите. Он же не должен был со мной соглашаться.
2
Мы прибываем в Хитроу в семь утра на следующий день и садимся в арендованный автомобиль. Пока мы едем к дому родителей Сьюз в Гэмпшире, мои затуманенные глаза разглядывают заснеженный пейзаж, изгороди, поля и деревушки – так, словно я никогда не видела их раньше. После Манхэттена все кажется таким маленьким и… изящным. Впервые я понимаю, почему американцы всё в Англии считают «старомодным».
– Куда теперь? – спрашивает Люк на очередном перекрестке.
– Здесь точно налево. То есть… направо. Нет-нет, налево.
Пока машина ездит по кругу, я выуживаю из сумочки приглашение – проверить адрес.
Сэр Гилберт и леди Клиф-Стюарт
будут рады видеть Вас…
Словно загипнотизированная, я смотрю на крупные, с завитушками, буквы. Даже не верится, что Сьюзи и Таркин собрались пожениться.
То есть, конечно, я верю. Как-никак они уже год с лишним живут вместе, и Таркин фактически переехал в квартиру, которую я так долго делила со Сьюзи, – хотя, похоже, они все больше и больше времени проводят в Шотландии. Оба такие милые и непосредственные – все дружно сходятся на том, что они составят прекрасную пару.
Но порой, когда мысли о них застают меня врасплох, мой мозг вдруг издает вопль: «Че-его? Сьюзи и Таркин?»
Я привыкла думать о Таркине как о странном, немножко придурковатом кузене Сьюз. На протяжении многих лет он был просто нескладным парнем в допотопной куртке, да еще со склонностью распевать мелодии Вагнера в общественных местах. Таркин редко отваживался на вылазки из своего медвежьего угла – шотландского замка, а когда однажды все-таки отважился, то пригласил меня на худшее свидание в моей жизни (потом мы ни разу не говорили об этом).
А теперь он… Да, теперь он парень Сьюзи. Хотя все такой же нескладный и все так же предпочитает шерстяные джемперы, связанные его нянюшкой. Но Сьюзи любит его – и это единственное, что имеет значение.
Просто как «Кошечки»[4].
Ой, нет, только не плакать. Надо взять себя в руки.
– Харборо-Холл, – читает Люк, притормаживая возле двух рассыпающихся каменных столбов. – Это оно?
– Гм. – Я шмыгаю носом и стараюсь изобразить деловой вид. – Да, оно. Заруливай прямо туда.
Мне не раз доводилось бывать у Сьюзи, но я и забыла, сколь впечатляющее зрелище являет собой ее дом. Мы едем по длинной широкой аллее, обсаженной деревьями, потом выруливаем на подъездную дорожку из гравия. Серый дом огромен, а колонны, увитые плющом, придают ему величественности.
– Прекрасный дом, – замечает Люк, когда мы идем к парадному входу. – Сколько ему лет?
– Не знаю, – рассеянно отзываюсь я. – Он уже многие годы принадлежит их семье. – Я тяну за шнурок дверного колокольчика в надежде, что механизм исправен, – но, увы, толку никакого. На грохот тяжелого дверного молотка тоже никто не отвечает, поэтому я просто толкаю дверь и вхожу в просторный холл, где у камина дремлет старый лабрадор.
– Эй! – кричу я. – Сьюзи!
И тут только замечаю, что у камелька посапывает еще и отец Сьюзи, устроившийся в массивном кресле. Вообще-то отца Сьюзи я немного побаиваюсь. И мне совсем не улыбается его будить.
– Сьюз? – произношу я уже потише.
– Бекс! Я думала, мне послышалось!
Сьюз стоит на лестнице, облаченная в клетчатый халат; белокурые волосы рассыпались по плечам, она взволнованно улыбается.
– Сьюзи!
Я кидаюсь вверх по ступенькам и крепко обнимаю ее. Когда я наконец разжимаю объятия, глаза у нас обеих на мокром месте. Я и не представляла, как сильно по ней соскучилась!
– Пошли ко мне! – Сьюзи тянет меня за руку. – Пошли, посмотришь мое платье!
– Это и в самом деле такая прелесть? – волнуюсь я. – На снимке оно выглядело изумительно.