– Но это же твоя работа… – робко заикнулась я. – Ведь с моим характером…
– Я жду Семибоярова! – выпалил он с таким чувством, как будто его обещал посетить сам Господь Бог. – И вообще, кто из нас начальник? Это приказ, а приказы не обсуждаются!
– Интересно, а кто за меня будет заканчивать отчет? Ты же сам вчера сказал, что…
– Вчера было вчера, а сегодня – сегодня, – глубокомысленно ответил шеф.
С этим заявлением трудно было поспорить. Кроме того, он – начальник, значит, он всегда прав.
– Только с твоим золотым характером можно разрулить эту проблему! – решил он напоследок подсластить пилюлю.
– Кто-то говорил, что с моим характером… – начала я, но он замахал руками:
– Иди, иди, Березкина, некогда с тобой препираться, Василий Антонович тебя отвезет…
Василий Антонович – это наш водитель.
Это мрачный дядька пенсионного возраста, который очень любит вспоминать, как возил большого начальника в советские времена. Это неприятное качество ему прощали за то, что водителем он был в самом деле виртуозным и каким-то чудом умудрялся объезжать все пробки. Буквально чудом.
Я плюхнулась на заднее сиденье и прикрыла глаза, надеясь хоть немного отдохнуть. Но не тут-то было. Василий Антонович тронулся с места и завел свою обычную шарманку:
– Вот ты знаешь, Дарья, кто в советские времена был главным человеком в любом городе?
– Первый секретарь горкома, – привычно ответила я, потому что уже выучила этот текст.
– Правильно! – одобрил водитель, уважительно покосившись на меня в зеркало заднего вида. – А ты знаешь, Дарья, кто был вторым после него человеком?
– Второй секретарь… – пробормотала я, безуспешно пытаясь отключиться.
– А вот и неправильно! – радостно воскликнул Василий Антонович. – Вторым человеком в городе был водитель первого секретаря! Потому что мог обо всем переговорить со своим шефом, пока его везет. Включая даже разные вопросы. Ты, Дарья, не представляешь, какие люди стояли ко мне в очередь!
Он оседлал своего любимого конька и всю дорогу рассказывал о своем былом величии.
К счастью, доехали мы очень быстро.
Я выскочила из машины, сказала Василию Антоновичу, чтобы заехал за мной через полтора часа, и нырнула в стеклянные двери страховой компании.
Перед этим я бросила взгляд через плечо на соседний дом.
Ко всем радостям моей сегодняшней поездки добавилось еще то, что офис компании «Барокко» располагался рядом с домом моей бывшей свекрови Шурочки.
Я поздоровалась со знакомой девицей, которая кормила рыбок около входа, прошла через приемную, сделала «козу» секретарше управляющего и ворвалась в его кабинет.
Управляющий «Барокко», толстый, вечно потеющий мужик лет сорока, уставился на меня волком.
– Не надо меня уговаривать! – рявкнул он, положив на стол пудовые кулаки. – Я принял решение, и баста! Нам этот геморрой ни к чему! Никакой прибыли, одни неприятности!
– Я не собираюсь вас уговаривать, Андрей Сергеевич, – ответила я совершенно спокойно. – Я только хотела напомнить вам кое-какие пункты договора.
Все-таки спокойная интонация иногда делает чудеса, как утверждал доктор Леденцов.
Страховщик шумно выдохнул, убрал кулаки и пропыхтел:
– Какие еще пункты?
– Двенадцатый, подпункт «Е», и четырнадцатый… – Я положила перед ним копию договора, без приглашения уселась в гостевое кресло и откинулась на спинку.
Андрей Сергеевич принялся читать текст, шевеля губами, а я повернулась к окну.
Это окно выходило прямо на подъезд моей бывшей свекрови.
И в этот самый момент к подъезду подошла Карина.
Впрочем, сказать, что она подошла, было бы неправильно.
Она мчалась к подъезду, ничего перед собой не видя и не разбирая дороги. Если бы у нее на пути оказалось какое-нибудь незначительное препятствие вроде бездомной кошки или зазевавшейся старухи, Карина просто затоптала бы несчастную и не заметила. Ее густая че рная грива стояла дыбом, лицо пылало пятнами нервного румянца, глаза полыхали, как два бортовых огня сторожевого катера.
В общем, она выглядела самой настоящей ведьмой. Если ей чего и не хватало – так это метлы в качестве индивидуального средства передвижения.
Я вспомнила наш вчерашний разговор и решила, что Карина от слов перешла к делу. Впрочем, мне это было совершенно безразлично. Мне хватало собственных проблем.
Тем более что Андрей Сергеевич поднял голову и пробурчал с плохо скрытым сарказмом:
– Ну и что? Санкции, предусмотренные двенадцатым пунктом, не могут быть применены по закону от четвертого ноября…
– Совершенно верно, – кивнула я, – так бы оно и было, но подпункт «Е» относится как раз к нашему случаю…
Я какое-то время растолковывала ему нашу позицию, как тупому третьекласснику. Выслушав меня, он наморщил лоб и снова углубился в чтение договора.
Я опять взглянула в окно.
И снова увидела нечто интересное.
Из подъезда вышла Шурочка… то есть, извините, Сандра, ведя под руку Карину.
Но на этот раз я с трудом узнала жену моего бывшего мужа.
Ее как будто подменили.
Вместо ведьмы с пылающим взором и всклокоченной черной гривой шла растерянная, ссутулившаяся, резко и неожиданно постаревшая женщина. В довершение ко всему, ее голова и даже часть лица, как у свободной женщины Востока, была обмотана каким-то пестрым шелковым платком.
Карина шла неуверенно, без определенной цели, и если бы Шурочка ее не подталкивала, наверное, просто остановилась бы, как механический зайчик из рекламы, у которого кончилась батарейка.
Они подошли к краю тротуара, Шурочка призывно замахала рукой, остановила проезжающую мимо маршрутку и впихнула в нее свою невестку.
После этого Шурочка постояла немного, дождалась, когда маршрутка свернет за угол, потом оглянулась на свои окна на четвертом этаже. Задрав голову, она улыбнулась кому-то и помахала рукой. Мне показалось даже, что в окне мелькнул чей-то силуэт. Ясно чей – моего бывшего муженька: только своему ненаглядному сыночку мамочка может улыбаться так нежно и приветливо. После этого Шурочка прихорошилась, поправила свои завитые кудряшки и пошла мелкими шажками в сторону проспекта, аккуратно обходя лужи.
Я пожала плечами: вся сцена была довольно странной.
Однако думать о ней было некогда, тем более что страховщик наконец дочитал договор и поднял на меня взгляд:
– Ну ладно, так и быть… мы не будем настаивать на аннулировании этого договора…
Еще бы он настаивал! Штрафные санкции его просто разорят!
Но я, разумеется, ничего подобного не сказала, давая ему возможность сохранить лицо, и поднялась, проговорив:
– Я рада, что мы смогли найти общий язык!
– Кофе выпьешь? – спохватился хозяин кабинета, вспомнив о правилах гостеприимства.
– Некогда! – Я замахала руками.
Машина уже ждала меня возле дверей офиса.
Вернувшись в родную фирму, я заглянула к Гене, чтобы сообщить о своем успехе.
И он, разумеется, взглянул на меня с раздражением и осведомился, когда я наконец закончу годовой отчет.
* * *
Надежда Николаевна вздохнула и поплелась на кухню.
Там она съела яйцо с тостом, выпила большую чашку кофе, хотела сделать себе вкусный бутерброд с копченой колбасой, но вспомнила о весах, которые в сердцах затолкала под шкаф, и передумала.
Весы были ее личным врагом: они каждую неделю показывали все большие и большие цифры, наверняка только для того, чтобы испортить Надежде настроение.
Покончив с обязательными утренними делами, Надежда Николаевна уселась за компьютер.
Этим утром душа ее совершенно не лежала к работе, она не могла забыть вчерашнюю ужасную историю, не могла забыть мертвое лицо человека в маршрутке, но у нее были насущные дела, которые требовали к себе пристального внимания.
Ей действительно нужно было через два дня сдать в издательство редактуру очередной брошюры.