– Темнеет. Пора возвращаться, – сказал светловолосый, глянув на уткнувшееся в горизонт солнце. Комары завывали все кровожаднее, вынуждая поторапливаться. Приложив немало усилий, я со второй попытки забросила на Ромашку седло (после первой мне пришлось обойти лошадь и подобрать его с земли). Не успев возрадоваться, я заметила потник, прикорнувший под кустом. Пока я за ним ходила, Ромашка встряхнулась и незакрепленное седло шмякнулось на песочек. Поскрипев зубами, я водрузила его на место, предварительно накинув потник. Сил у меня почти не оставалось, и ремни подпруги сошлись на второй дырочке. С сомнением оглядев четвертую, порядком разношенную, я решила идти пешком, дабы не сползти под лошадиное брюхо вместе с седлом.
Вампир встал, вежливо оттеснил меня в сторону и одним рывком, без видимых усилий, затянул подпругу и застегнул пряжку как следует.
– Проводить тебя?
Я неопределенно пожала плечами. Какая, собственно, разница – этот вампир мною поужинает или другой? Тем более что обратную дорогу я представляла себе довольно смутно.
Итак, мы шли рядом, зеленая кобыла трусила позади, то и дело натягивая повод, чтобы выдернуть клок травы из обочины, а толковые вопросы упорно не желали приходить на ум.
– Дорога дальняя? – спросил наконец Лён, сжалившись надо мною.
Я покосилась на вампира, но тот беспечно помахивал заброшенной за спину курткой, не выказывая особого голода.
– Три дня пути.
– Из Стармина, верно?
– Почти. Из пригорода.
– Уезжала когда-нибудь так далеко?
– Нет, никогда. Надеюсь, причина стоящая… ты, гнусная скотина! – Кобыла, чей резкий рывок едва не вывихнул мне руку, с сожалением отказалась от одинокой головки красного клевера, завлекательно качающейся над низкой травой.
Ни Лён, ни Ромашка не обратили на мой праведный гнев ни малейшего внимания.
– Даже слишком. Тринадцати она уже стоила жизни.
– Все так серьезно?
– Серьезней, чем ты думаешь. – Убежденный голос вампира не позволял сомневаться в обратном. Увы, на меня он не подействовал.
– Чтобы думать, надо что-то знать. Что здесь у вас творится?
– Не знаю, – честно сознался Лён, пожимая плечами.
– Ты же говорил, что можешь ответить на мои вопросы! – возмутилась я.
– На твои – да. А этот я задаю себе.
– Ну хоть примерно, – не отставала я, забегая вперед, чтобы видеть его лицо. – В этом замешан кто-нибудь… из ваших?
– Нет, – отрезал Лён.
– В таком случае какие-нибудь предположения имеются?
– Я прожил в Догеве всю свою жизнь, – тихо и серьезно сказал он. – Мне знакомо здесь каждое дерево, каждый камень, каждое живое существо… да и в неживых я неплохо разбираюсь. С ЭТИМ же сталкиваюсь впервые. Оно не живое и не мертвое, настолько странное и непонятное, что само его существование противоречит всем известным законам. Но оно об этом не знает и существует в свое удовольствие.
– Это нежить?
Вампир иронично хмыкнул.
– По крайней мере, ни с чем живым не спутаешь.
Я попала в свою колею.
– А как оно выглядит?
– По-разному. Иногда это громадная собака, иногда длиннющая гадина на паучьих ножках, иногда у нее есть рога, иногда крылья. Но не в этом дело. У меня такое чувство, что оно… одно. Оно принимает всевозможные обличья, чтобы сбить нас с толку.
– С чего ты взял?
– Я запомнил его сущность. Это сложно описать, мы, вампиры, воспринимаем мир несколько иначе, больше доверяя пресловутому шестому чувству, нежели зрению или слуху. Когда мимо пролетают две птицы, я чувствую, что их две. У них есть своя индивидуальность. Чудище тоже ею обладает. Я чувствую его приход одинаково, в чьей бы шкуре оно ни явилось.
– Ерунда. Это тебе не птица из плоти и крови. Это нежить. Имя у нее одно – смерть.
Лён смотрел куда-то вдаль, глаза у него были безучастные. Мне он явно не поверил, но и ссориться не хотел, а посему просто махнул рукой:
– Они тоже так говорили.
– Кто?
– Те, кто явились до тебя.
– Они… умерли?
– Их убили, – поправил он, накидывая куртку. Я последовала его примеру. В сумеречном лесу быстро холодало.
– Вы вызвали мага из Камнедержца, чтобы он уничтожил ее?
– Нет. Он пришел сам. Ему нужен был совет. Утром мы нашли его тело на булыжной мостовой, и сгустки крови багровели на стенах и крышах соседних домов.
Если Лён и лгал, определить это было невозможно.
– Кто-нибудь видел, как это произошло?
– Видели, как оно убегало в лес. А на следующую ночь погиб мальчик.