Агеев не сразу услышал звук мотора. А когда понял, что рядом с ним остановилась машина, резко выпрямился. Автоматы слетели с плеча, и он с трудом удержал их за ремни рукой. Больно ударило по колену.
– Долго собираешься так стоять? – спросил голос из темноты.
– Я… нет, то есть… это.
– Сюда иди.
– Я, да… – Агеев еще не веря, шагнул в темноту и увидел жигули шестой модели. Окно водителя было опущено и Агеев рассмотрел за ним темный силуэт.
– Железяки свои положи в багажник и прикрой брезентом.
– Да, я сейчас. – Агеев почти бегом бросился к багажнику, нашарил замок. Дрожащие пальцы скользнули несколько раз, потом крышка багажника поднялась.
Агеев подхватил автоматы в охапку, как доски, сунул их между запаской и канистрой, стащил с себя ремень с подсумком и штык – ножом, бросил на автоматы. Негнущимися пальцами зацепил край брезента, лежавшего там же. Прикрыл оружие. Захлопнул багажник.
Что дальше? Сердце остановилось. Агеев представил себе, как машина рывком набирает скорость и исчезает в дожде. Агеев шагнул было к водителю, но со щелчком открылась дверца с другой стороны.
Можно садиться. Агеев на негнущихся ногах подошел к открытой дверце и остановился.
– Какого черта? – недовольно спросил водитель, – Я потом салон не прогрею, залазь быстрее.
– Спасибо, – пробормотал Агеев и сел на переднее сидение.
Машина сразу же тронулась.
– Спасибо, – повторил Агеев, – я уж думал…
– Не надо.
– Что?
– Не надо думать, от этого морщины появляются. И на меня так пялиться тоже не надо. Мозоль натрешь.
Агеев сглотнул и отвел взгляд.
Фары машины пробивались сквозь дождь всего на несколько метров. Меня не обманули, подумал Агеев, не обманули, все нормально.
– Куришь? – не отрывая взгляда от дороги спросил водитель и, не дожидаясь ответа, сунул Агееву пачку сигарет и зажигалку.
– Спасибо, – Агеев и сам не понял, почему решил закурить. Никогда даже не было соблазна, ни в школе, ни в армии. Он бы сейчас сделал все, что приказал бы водитель. Агеев затянулся и захлебнулся дымом, закашлялся.
– Курить – здоровью вредить, тем более что Минздрав предупреждает, – сказал водитель.
Агеев откашлялся и теперь сидел с зажженной сигаретой в руках, не зная, что с ней делать.
Машина остановилась.
– Выходи.
– Что?
– Выходи, сказал, – водитель переклонился через ноги Агеева и открыл дверцу.
– Как?
– Молча.
– Я… – Агеев с ужасом посмотрел на сигарету, – я докурю.
– Козел, выброси ты этот бычок сраный куда хочешь.
– А что?
– Ты так и собираешься в форме ехать? Тут же скоро посты ГАИ.
– Понял – понял, – пробормотал Агеев и вылез под дождь.
– Стань перед машиной, чтобы я видел, – скомандовал водитель.
Агеев послушно встал перед капотом машины, в свет фар. Оглянулся вокруг – лес. Кажется лес. Свет фар вырвал из мокрой темноты черные сучья и скользко отсвечивающие стволы.
Под ноги Агеева упала большая полиэтиленовая сумка.
– Все свое добро сними и сложи в сумку.
Агеев расстегнул плащ, с трудом стащил его и, скомкав, сунул в сумку. Потом отодрал крючки шинели и отправил промокшее сукно вслед за плащом. И уже расстегивая хебешку, спохватился и вытащил из кармана шинели пистолет и обойму.
– Куда это?
– Давай сюда, – водитель протянул руку не вылезая из машины.
– Тут вот документы у меня…
– Оставь в карманах и раздевайся быстрее, мне некогда.
Агеев стащил сапоги. У него, как и полагалось на втором году службы, вместо портянок были носки. Агеев с сомнением посмотрел на заляпанные грязью сапоги.
– В сумку, в сумку… – поторопил водитель, – и белье тоже снимай, все, вместе с кальсонами и носками.
Агеев выполнил команду и теперь стоял в свете фар совершенно голый. Как под душем. Под пронизывающим ледяным душем. Тело покрылось пупырышками, его колотила дрожь.
– Сумку тоже засунь в багажник.
– Хорошо, – холодная жижа податливо расплескивалась под босыми ногами, какая-то ветка сломалась под ногой и Агеев чуть не вскрикнул от боли.
На этот раз багажник удалось захлопнуть только с третьей попытки.
Агеев подошел к водителю.
– Холодно? – осведомился тот.
– Ага… х-холодно.
– Терпи.
– А?..
– Постоишь тут немного, за тобой приедут.
– Одежда…
– Потерпишь. Это быстро.
Агеев не сразу поверил. Это просто не укладывалось в мозгу. Он тупо посмотрел вслед уезжавшим жигулям и только после этого снова почувствовал, как дождь безжалостно стегает обнаженное тело, а ноги начинает сводить судорога.
– Нет, нет! – закричал Агеев, – нет!
Он и сам не понимал, отчего кричит, кому возражает. Себе, жизни, темноте, сдавившей его ледяными щупальцами.
Он сразу потерял ориентацию, он даже не мог себе представить, как далеко от караулки завезла его машина. И куда идти. И зачем идти. И…
Фары полыхнули в упор. Агеев закрыл глаза руками.
– В машину, – голос, раздавшийся из темноты, был знаком Агееву, это тот самый мужик, пообещавший спасти его.
Агеев бросился к машине, не обращая внимание на грязь и сучки под ногами.
– Спасибо, спасибо, – Агеев с трудом нашарил замок на дверце, попытался открыть.
– Садись на заднее сидение, там полотенце и одежда. Вытирайся и оденься.
– Хорошо.
– А вот это – посмотрим, насколько хорошо.
Палач
Палач слушал, как солдатик возился на заднем сидении машины, натягивая сухую одежду. Вот несколько раз шмыгнул носом. Немного простудился, бедняга.
Палача передернуло от одной мысли, что меньше чем в полуметре за его спиной копошится такая дрянь. Рассматривая в свете фар голое скорченное тело, Палач с трудом подавил в себе желание убить мерзавца.
Если он здесь, значит семь человек мертвы. Девятнадцатилетний мальчик убил только что семь человек и спокойно возится с одеждой. И плевать, что сделал он это по приказу Палача. Как и сам Палач убивал по приказу.
Это совершенно разные вещи. Палач убивал потому, что был оружием, потому что считал необходимым очищать мир от смрадной плесени под названием люди. А этот щенок убивал только ради того, чтобы выжить, чтобы сохранить свою ничтожную жизнь, чтобы уйти от ответственности за свои преступления.
Где-то в глубине сознания Палача мелькнула мысль, что это не логично, что в его рассуждениях есть какой-то изъян. Мелкий, почти незаметный, но придающий странный оттенок всему происходящему.
Действительно, почему, если он сам приказал убить этих людей, такая ненависть подкатывает к горлу. Палач вспомнил их разговор.
Вначале Палач просто хотел, чтобы на Агееве была кровь. Не та кровь, которая оказалась на нем после приключений в увольнительных, а нечто совсем другое. Убийство не под действием минутного настроения или стечения обстоятельств.
Холодное, рассчитанное убийство.
– Ты убьешь часового и уйдешь, – Палач хорошо помнил свои слова и его, – сколько у тебя будет времени?
– Не больше двадцати минут. Если не позвоню в караулку – начкар позвонит на пост. Если не отвечу – пошлет разводящего и свяжется с комендатурой. Двадцать минут, – всего пол часа назад мальчишка чуть ли не бился в истерике, а теперь говорил спокойно и обдумано.
– Что ты предлагаешь? – спросил тогда Палач и солдат промолчал. Сам с собой играет в прятки, подумал Палач. Он уже все решил, только хочет чтобы ему приказали убрать всех.
– Ты сможешь убить всех?
– Мне не помогут?
– Ты сможешь один убить всех? – уточнил свой вопрос Палач.
– Ну…
– Тебе придется это сделать, мне нужны будут автоматы, – Палачу тогда пришла в голову интересная мысль, вернее, только намек на нее, но потом, обдумав ее, Палач понял, что интуитивно нашел правильный вариант.
Это можно будет потом использовать. Когда настанет время. Те, кто отдает приказание, вначале будут шокированы, а потом … Потом им на некоторое время это даже понравится. На некоторое время.
Палач сбавил скорость и оглянулся назад. Что-то солдат совсем притих.
– Все в порядке?
– Да, спасибо, все подошло.
Расслабился, быстро забывает обо всем, очень быстро приспосабливается. Наплевать на то, что произошло. Главное – чувствовать себя комфортно.