– Да, в принципе, я сам об этом мало что знаю, – неохотно признался он. – Вы лучше спросите об этом у нашего директора. Кстати, мы уже почти пришли, – указал он на входную дверь, виднеющуюся между колоннами.
В этот момент на лугу раздался хор воинственных кличей. Гуров и Крячко оглянулись и увидели «индейцев», которые, потрясая томагавками, устроили вокруг костра, взметнувшего высоко в небо столб пламени, какую-то ритуальную пляску.
– Да, не скучно тут у вас, – усмехнулся Гуров, поднимаясь по каменным ступеням.
– Вы правы… – грустно вздохнул охранник. – У нас не заскучаешь. Из-за чего тут и текучка. Даже зарплата людей не держит.
– Текучка?! – изумился Станислав. – А я-то думал, что сюда только по великому блату устроиться можно.
– По блату – да… – стараясь говорить потише, согласился Дмитрий. – Но попробуй, поработай, если среди этих «гавриков» иногда такие звереныши встречаются… Если чем-то не угодил, могут исподтишка облить краской одежду, машину, а то и запустить камнем в голову. До меня тут работал парень, так, говорят, до сих пор лежит в больнице. А что удивляться? У их предков денег – как у дурака махорки. Могут купить все, что угодно. И суд, и милиц… гм-гм… ну, в общем, все и везде у них схвачено, за все заплачено.
– Ну а тот, что исчез, тоже из злыдней? – поинтересовался Лев.
– Нет, этот был мальчонка неплохой. – Дмитрий изобразил мину безусловного одобрения. – Такой уважительный, дисциплинированный, неизбалованный… Если честно, то он вообще не был похож на миллионерского сынка. Пацаны, в принципе, его уважали и с ним считались. Но он все равно, вот не знаю почему, был среди них как белая ворона. Ну, понятное дело – американец! Вырос-то он в Штатах. У них, говорят, и миллионеры могут ходить по улице в драных джинсах. Не то, что у нас: чуть подзажирел – все остальные для него отстой и быдло. Эх, что ж это я разболтался?! Мне пора на свой пост, – кивнув на прощание, Дмитрий торопливо зашагал к проходной.
Распахнув полированную тяжелую дубовую дверь, сработанную хорошим краснодеревщиком, опера вошли в высокий, просторный холл, напоминающий какую-нибудь графскую гостиную. Под сводчатым, украшенным лепниной потолком висела большущая, чуточку аляповатая люстра, какие когда-то имели обыкновение вешать на столичных железнодорожных вокзалах. В углу темнел окруженный кованой решеткой зев камина, на второй этаж вела беломраморная лестница с перилами из дорогого дерева, украшенная резьбой и литыми фигурными бляхами из начищенной бронзы. Мрамор, мозаика, позолота, витражи, зеркала в роскошных рамах, ковры, дорогая мебель – все это выглядело несколько кричащим и даже крикливым. По холлу, протирая подоконники и карнизы, огромные вазы, установленные по углам справа и слева от входа, в форменной спецодежде ходила женщина средних лет.
– Здравствуйте. А как бы нам увидеть вашего директора? – спросил Лев, остановившись у порога.
– Здравствуйте… – женщина удивленно обернулась в их сторону. – Кабинет Эдуарда Вениаминовича на втором этаже. Идите вот по этой лестнице, там увидите.
Судя по интерьеру второго этажа, здесь на обстановку тоже не поскупились. Подойдя к двери со сверкающей табличкой «Секретарь», Гуров взялся за начищенную до блеска литую, антикварного вида ручку, но дверь неожиданно распахнулась, и он увидел перед собой молодую особу в наряде «от кого-то». Сияя приветливой улыбкой, та отступила назад, приглашая войти.
– Вы из уголовного розыска? – промурлыкала секретарша, одарив оперов загадочно-томным взглядом. – Проходите. Эдуард Вениаминович ждет вас.
– Благодарю, – сдержанно улыбнулся Гуров и пошел по дорогущему, яркому туркменскому ковру ручной работы к двери с табличкой «Директор пансионата „Гайавата“ Цирюльский Эдуард Вениаминович».
Стас, пробежав оценивающим взглядом по весьма недурным формам девушки, постарался изобразить на лице что-то дружелюбное и, сдерживая тягостный вздох, поспешил за Гуровым. В этот момент из директорского кабинета вышел моложавый, рослый брюнет в отменно сидящем дорогом костюме, который, видимо, на ходу завершая разговор с хозяином кабинета, бросил через плечо:
– Хорошо, хорошо, я сейчас же это проверю!
Затем брюнет стремительно проследовал мимо оперов и покинул приемную.
Несмотря на эту поспешность, Гуров успел заметить, с каким едким вниманием он покосился в их сторону. Брюнет явно не остался равнодушен к появлению двух незнакомцев. Впрочем, находясь у директора, он вполне мог знать, кто и зачем приехал в пансионат. Скорее всего, Цирюльского уже известили о прибытии сотрудников уголовного розыска. «Занятный малый… Он явно знает, кто мы такие, и это ему почему-то не нравится», – мысленно отметил Гуров, закрепляя в памяти всего лишь пару секунд виденные им черты лица брюнета.
Цирюльский оказался крупным, несколько даже тяжеловесным мужчиной с большой лысиной. Черный костюм на нем сидел довольно мешковато, и хозяин кабинета выглядел скорее не директором элитарного заведения, а завхозом какого-нибудь средненького дома отдыха былых времен. Увидев оперов, он встал из-за стола и вышел им навстречу.
– Чай, кофе? – радушно, но с оттенком горечи улыбнулся Цирюльский, указывая на кресла у столика, стоящего в углу подле большого, подсвеченного аквариума, в котором вальяжно плавали пышнохвостые, пучеглазые рыбехи, именуемые телескопами.
– Можно кофе, – простецки согласился Крячко, плюхнувшись в кресло и с интересом разглядывая рыбье царство.
– Ниночка, пожалуйста, три кофе, – нажав на кнопку селектора, попросил Цирюльский.
Почти тут же дверь кабинета распахнулась и, все так же сияя улыбкой, секретарша вошла в кабинет с подносом, на котором помимо трех чашек кофе стояла сахарница с белоснежными кубиками рафинада и вазочка с печеньем. Грациозно вышагивая своими красивыми ножками, Ниночка подошла к столику и не спеша расставила чашки, вновь повергнув в смятение впечатлительного Стаса. «Интересно, Цирюльский с ней спит?» – с некоторым оттенком затаенной ревности неожиданно для себя подумал он.
– Ну, что вам сказать, господа? – отпив кофе, Цирюльский горестно вздохнул. – Ситуация, думаю, вам уже известна. Вся надежда теперь только на вас. Сами понимаете: такое – и в страшном сне не приснится. Сколько существует наш пансионат, ничего подобного ранее не случалось. Коллектив, конечно, в шоке… Мы сейчас даже не знаем, что и думать. Если вас что-то интересует – спрашивайте. Отвечу на любые ваши вопросы.
– Расскажите поподробнее об обстоятельствах исчезновения мальчика и каким образом вы проводили его поиски, – тоже принимаясь за кофе, спросил Гуров.
– Обстоятельства… – Цирюльский беспомощно развел руками. – Ну, что я тут могу сказать? День был как день… Мальчики с утра занимались с преподавателем вопросами современного этикета, затем со своим основным наставником учились вязать узлы, как это делают индейцы. Работал с ними вожатый Данилов Виктор, хороший этнограф, года два он жил в Америке в одной из индейских резерваций. Он, кстати, даже был, как бы это сказать, принят в индейцы со статусом… э-э-э… ну, чего-то наподобие почетного вождя. Прекрасно знает их культуру, обычаи, в какой-то мере даже владеет языком. Мальчики его очень уважают, у меня к нему претензий нет, и я ему вполне доверяю. После обеда планировалась поездка в ангажированную нами школу бального танца. Там мальчики должны были в паре с девочками изучать премудрости этого искусства…
– Это что же, – рассмеялся Крячко, – они вот так и занимаются бальными танцами – в кожаных штанах, с перьями на голове?
– Ну что вы! – Цирюльский тоже невольно хохотнул. – Скажете такое! Конечно же, нет. Для этого есть специальные наряды, сшитые в лучших модельных домах Франции. Так вот, по словам Виктора Данилова, во время обеденного перерыва Алекс – так зовут пропавшего, куда-то незаметно отлучился. Его исчезновение Виктор заметил минут через пятнадцать, но все трое соседей Алекса по вигваму успокоили его, сказав, что их приятель никуда не денется, поскольку вроде бы мог засидеться в туалете. Но время шло, а Алекс не появлялся. Тогда Виктор, быстро проверив места, где мог бы находиться мальчик, и не найдя его там, поставил меня в известность. Я тут же объявил тревогу, и всем пансионатом мы начали поиски. Проверили абсолютно все. Но он исчез, словно испарился.